– Плохо, – прошамкала Брайди с набитым ртом.
Анжела глянула на Бину. Та игнорировала дочь с утра и сейчас не поднимала глаз, намазывая маслом хлеб все с тем же брезгливо-отсутствующим выражением, которое с детства было так хорошо знакомо Анжеле.
– А я привезла тебе буклеты из Музея Альберта и Виктории, мама.
Брови Бины на миг сошлись домиком, руки продолжали делать свое дело.
– Тебе понравится. – Анжеле хотелось расшевелить мать. – Я там недолго пробыла и видела не так уж много, зато послушала бесплатную лекцию. Н-ну… почти бесплатную; она была включена в стоимость билета. Знаешь, там гид был – высокий такой, худой… он про викторианцев рассказывал – все рты пораскрывали! А еще я видела статую, вроде как из дерева. Христос на ослике. Мне понравилось; у него такой счастливый вид!
– У ослика?
– У Господа, конечно.
– Вот они, английские музеи, – пробурчала Брайди. Образ счастливого Христа верхом на осле до того оскорбил тетку, что она едва не подавилась пончиком. Выцветше-серый взгляд Брайди вслед за взглядом сестры устремился в окно. Неужто придется вынуть зубы? Какое огорчение.
Чего и требовалось ожидать, подумала Анжела, услышав глухой стук челюсти о стол.
– Немедленно вставь зубы, тетя, – потребовала она, с интересом изучая грязновато-белую поверхность потолка.
– Десны болят, – захныкала Брайди.
– Ты перепутала. У тебя ноги болят. От мозолей. Ноги, тетя, а не десны.
– Погоди вот, состаришься, тогда не так заговоришь.
Вместе с зубами исчезли и щеки; лицо стало вполовину меньше. Брайди закашлялась, давя на жалость, и умоляюще уставилась на Бину. Та закатила глаза, но просьбу – немую – исполнила, поставив перед сестрой стакан с водой, куда Брайди немедленно опустила свой клюв, словно он у нее загорелся. Следующий взгляд, посланный племяннице, снискал бы Брайди славу великой актрисы, будь он исполнен в немом кино. Как нам теперь жить, после всего, что ты наговорила?!
Анжела сдвинула брови: не начинай, тетя. Невысказанные претензии и обвинения летали по комнате, отскакивая от стен, как пинг-понговые шарики. Бина воспользовалась возможностью насладиться бедственным положением дочери.
– У тебя своя жизнь. – Она выхватила из-под протянутой руки Анжелы последний кусочек сыра и сунула в рот Реджине.
Анжела, поколебавшись, встала.
– Угу. Пожалуй, пойду я… дядя Майки… Куда угодно, лишь бы прочь от натиска обвинений.
– Возьми фонарь! – взвизгнула Мэйзи.
– Куда ж я без фонаря, – огрызнулась Анжела.
