Немногие раненые лежали в школе, а избы, в которых раньше располагались палаты, отдали отдыхающим красноармейцам н младшим командирам.
Жителей из деревни перевезли в тыл со всеми шмотками и запасами.
Костя пришел в дом отдыха после завтрака: он отстал от ребят полка, потому что проверял, как его подчиненные выдвигались на огневые. Но после регистрации его все равно повели в столовую — огромную брезентовую палатку — и дали кружку чая со сгущенным молоком и несколько галет "Поход".
Костя не пил молока с тех пор, как встали в оборону. Оно показалось ему необыкновенно вкусным, и он подумал: "Жить можно".
Потом его отправили в баню. Эта была не окопная — в землянке, а то и просто за плетнем из елового лапника, с бочками из-под бензина для согрева воды и лапником же вместо пола. В такой бане не столько напаришься, сколько намерзнешься, оттого и мылись о ней быстро, но старательно — тело требовало. В доме отдыха баня оказалась старинной, с парилкой и предбанником. В нем стояли темные отполированные скамьи, я в бревнах торчали гвозди-вешалки.
Однако вешать ничего не пришлось — белье сразу кинули в кучу, а обмундирование — шаровары, гимнастерку, шинель — отправили в вошебойку. И совсем не потому, что Костя или кто иной страдал от вшей. Нет. Это когда наступали прошлой зимой от Москвы, так и холода и вшей нахватались.
Просто удивительно — зайдешь в деревню и, не спрашивая, определяешь; были немцы или не были. Если вошь пешей стаей ходит — были недавно, если ушли давно — спи спокойно, разве что укусит домашний, пригревшийся и потому не злой клоп.
Пожилой санитар сунул Косте кусок мыла и спросил:
— Веничком балуешься?
Костя подумал и отказался. Санитар посмотрел на него неодобрительно.
— Ты что, не русский, что ли?
— Почему ж не русский?
— Черный уж очень, — сказал санитар, кивая на еще не утратившую смуглоту южного загара поджарую фигуру Кости. — И от веника отказываешься.
— Во-он што… Не привык, батя. Обхожусь, — весело ответил Костя и пошел в предбанник.
К бане он и в самом деле не привык. До армии Костя жил на окраине Таганрога. Он, как и большинство его товарищей, полгода купался либо в море — вода в нем сладкая, донская, — либо в Миусском лимане. Круглый год мылись после работы в цеховом душе, но перед праздниками ходили в баню на Новом базаре. В ней была парилка, однако Костя ее не полюбил.
Парилка требует времени для семи потов.
Вначале нужно сидеть, кряхтеть от жара и ждать, когда пойдет первый пот — сероватый, тяжелый, густой, — а потом лежать на полке, переворачиваясь с боку на бок, и млеть, исходя уже светлым и легким, струйками, вторым потом. К этому времени следует подумать о мокнущем в шайке веничке. Говорили, что вся прелесть в березовом венике: в его листьях содержится нечто особенно важное и полезное. Но Костя этого не знал, потому что в Таганроге и его округе берез не водилось. Первый раз не только березу, а даже осину, да и настоящие елку с сосной он увидел уже в армии, когда прибыл с пополнением в Белоруссию. Вот почему особые любители парилки в той красивой бане на Новом базаре парились с вишневыми, а иногда сливовыми вениками или еще какими бог на душу положит.
