* * *
Я овладевал ею по мере того, как она мной овладевала.
* * *
Раньше привораживали мазью, сделанной из жира умершего некрещеного младенца.
* * *
временное приобщение к сельскому примитиву
* * *
Для того чтоб посвятить себя музыке, нужны известные душевные предпосылки, в которых ему отказано природой.
* * *
он страдал от чрезмерно развитого чувства комического
* * *
средневековая грехобоязнь
* * *
Мир вступает под новые, еще безымянные созвездия.
* * *
здесь слышатся короткие резкие удары, как звон пощечин по лицу Спасителя
* * *
На 27-м году жизни, наконец, научили понимать Шопена и женские партии Римского-Корсакова.
* * *
моя привязанность к сфере словесно-гуманитарной
* * *
Женщину красит заурядность.
* * *
В первой части оркестр был настолько взволнован, что на протяжении второй он никак не может отдышаться.
* * *
крупным планом подаются, без связи и разбора, отрывчатые «поросячьи триоли» и только на задворках их блуждает где-то нищая, бледная, одичалая мелодия
* * *
О 3-м квартете Бартока: у него очень много есть что сказать, он захлебывается от обилия мыслей, сбивается, начинает все сначала, путается снова и заключительным аккордом махает рукой – э-э-э, мол, все не то, все не то.
* * *
адмирал своему барабанщику: сыграй мне что-нибудь меланхолическое
* * *
Ср. Кодан, соната для виолончели и фортепиано. Виолончель изнемогает от эротических томлений, а фортепиано слушает ее с холодной невнимательностью и иногда, в знак участия рассказчице, кивает ей четкими ударами, почти всегда впопад.
* * *
В 1-й части он храбрится и шутит, во 2-й слюнтяй и нюня и мочится на пол, как маленький.
* * *
Самозабвенное неистовство шахсей-вахсея сменяется угрызениями совести pianissimo – зрителям представляется возможность высморкаться и почесать пузо.
* * *
Честно задуманная музыка и не без хороших манер.
* * *
расстрелян по подозрению в эстетстве
* * *
И что такое вообще йоги и что это за властвование их над своим организмом? Они могут только поставить себе клизму и то так изощренно, что она им не помогает.
* * *
Неважно, на кого сколько отпущено строк, это случайность. У Пушкина в «Суровом Данте» на Сурового Данта – 1 строка, по одной на Петрарку, Шекспира и Камоэнса, по три на певца Любви и барона Дельвига – и целых четыре Уильяму Вордсворту.
* * *
Мари Шарль Фердинанд Вальсен Эстерга-зи – вот как звали того французского офицера, который выдал германскому генштабу секреты. А не Альфред Дрейфус. Вечно вы все валите на евреев.
