— Наш. — В голосе сверху прошелестело недовольство.
— Смиренно прошу прощения. Вашему преосвященству известно, что я думаю только о святой церкви.
— Продолжайте.
— Труд был немалый. Потребовалось огромное терпение, ибо у дона Мигеля пламенная кровь.
— Не достаточно ли будет толчка, чтобы все ваш» труды рухнули?
— Нет, ваше преосвященство. Я задел его ядро. Добрался до корней юной души. В ближайшие дни, как известно вашему преосвященству, дон Мигель переедет из Маньяры в Севилью и запишется на «artes liberales»[4], на двухлетний курс философии, как то необходимо перед изучением богословия. Все совершается в согласии с торжественной клятвой ее милости сделать сына священником.
— А Мигель?
— Подчинился желанию матери и моему, ваше преосвященство. Я твердо убежден, что в свое время святая наша церковь сможет похвалиться тем, что последний отпрыск рода Маньяра станет служителем божиим и что…
— Договаривайте!
— И что несметные богатства Маньяры перейдут к нашей святой церкви.
— До начала изучения богословия еще два года, — скептически прозвучал голос сверху.
— Бдительность моя не ослабнет и в эти два года. Наоборот, я удвою усилия, ваше преосвященство. Я горжусь своей миссией и тем, что ваши уста повелели мне принять ее.
— Вы ревностный сын церкви и член Иисусова братства, Трифон. Мы этого не забудем.
Голос у подножия трепещет от волнения:
— Все для вящей славы и могущества божия, ваше преосвященство…
— Теперь — некоторые подробности о вашем питомце.
— Слушаюсь, ваше преосвященство. Среда была подходящая. Дон Томас не вникал в воспитание сына, а ее милость поддерживала мои старания. Мигель не выходит из дому, кроме как на прогулки со мной. Я погасил в нем человеческие желания, заморозил его кровь, а его честолюбие поддерживаю в желаемом для меня направлении.
— Как это он принимает?
— Для юноши двадцати двух лет — с поразительным послушанием. Мне кажется, я лишил его собственной воли.
Трифон замолчал. Голос сверху спросил:
— И все же есть какое-то «но»?
— Никакого, ваше преосвященство. Меня заботит только, что Мигель подвержен резким переменам.
— А! Подробнее об этом.
— Еще на последней аудиенции я сообщал вашему преосвященству, что этот молодой человек то немногословен, даже молчалив, то исторгает молитвы с такою страстностью, что я не могу определить, молится он или кощунствует.
— И так до сих пор?
— Постоянные перемены, ваше преосвященство. Дон Мигель пугает меня скачками настроений, сменяющихся мгновенно. То он тих, то неистов. То он словно изо льда, то вдруг пылает, как лучина. Сейчас полон смирения, а через минуту вспыхивает, как все вспыльчивые и страстные люди.
