Последние дни Изабел и сама была не в своей тарелке, Иден не нужно было даже спрашивать почему. Дейви Андерсон уехал в Глазго, и нежная радость, светившаяся на хорошеньком личике, когда она говорила о нем, погасла. Изабел вообще боялась упоминать его имя, но это молчание вобрало в себя всю боль, которую она не хотела выражать словами.
«Как больно любить», – думала Иден, возвращаясь домой через болото чуть позже. Раньше ей никогда не приходило в голову, что любить не обязательно означает быть счастливым и защищенным от боли. Странно, потому что она всегда считала, когда задумывалась об этом, что влюбленный человек не может испытывать сердечной боли и мук, которым подвержены остальные смертные.
– Наверное, это зависит от того, кого любишь, – сказала она вслух, – возможно, некоторых любить труднее.
Но думала она не о Дейви Андерсоне и не об Изабел...
– Твой ход, детка, – неожиданно произнес сэр Хэмиш, прервав размышления Иден и вернув ее к действительности. Глядя на шахматную доску, она нахмурилась и закусила губу, потом покачала головой и встала из-за стола.
– Простите, дядя, я забыла, как собиралась ходить. Вы не обидитесь, если я пойду спать? Я так устала...
– Конечно, дорогая, – отозвался сэр Хэмиш. – Спокойной ночи.
Иден с любовью поцеловала его в щеку и остановилась в дверях, когда сэр Хэмиш спросил ее в спину:
– Ты не знаешь, Хью вернется сегодня?
– Нет, – ответила Иден, помолчав, – понятия не имею.
В спальне было холодно, хотя в камине горел огонь. Пустая кровать только усиливала ощущение холода и одиночества. Иден уселась поближе к огню и смотрела на него невидящим взглядом, сейчас она жалела, что не согласилась остаться на ночь в Тор-Элше. В обществе Изабел было бы не так одиноко, как в этой холодной, пустой спальне. Если бы только Хью...
Но Иден не разрешила себе думать о нем. Она выбросила из головы его загорелое, улыбающееся лицо, хотя это было и очень больно. Нет, она не будет думать о нем, не будет вспоминать, когда он последний раз улыбался ей, когда они последний раз смеялись вместе или разговаривали, отдыхая на широкой кровати после того, как предавались любви.
Она сомневалась, что он будет искать ее общества, потому что дверь, разделяющая их спальни, уже много ночей оставалась запертой, и была во всем этом какая-то безнадежность.
Наконец Иден уснула, сидя в кресле у камина. Она была настолько измучена, что даже не услышала тяжелых шагов в передней несколько часов спустя, не услышала скрипа двери, когда кто-то вошел в соседнюю комнату. Огонь в камине вспыхнул последний раз и погас. Иден не знала, что Хью, вернувшийся домой насквозь продрогшим после сорока миль под дождем и снегом, долго стоял у двери, разделяющей их комнаты, впервые в жизни не решаясь открыть ее, потом отошел, снял промокшую одежду и лег спать.
