"Его сделали неграмотно, - сказал врач, обследовав меня. - Если вы действительно хотите детей, как утверждаете, почему вы не сохранили беременность? Тем более что в 1963 году в Англии аборты были запрещены. Если вы не покидали страну, вам мог сделать операцию только доктор, лишенный права на медицинскую практику."
"Да, верно."
Недоумевающий гинеколог покачал головой.
Могла ли я сказать ему, что умирала от желания родить малыша, но это был бы ребенок моего брата? Могла ли я объяснить, что хотя никогда не считала мои отношения с Харри противоестественными (такими мне казались мои отношения с Иэном), я все же не могла игнорировать древнее табу относительно инцеста и опасность того, к чему должно было привести его нарушение: появление на свет физически или умственно неполноценного ребенка?
Я вздрогнула, подумав об этом. Я хотела иметь красивого малыша от Харри, живого, дышащего напоминания о том, как сильно мы любили друг друга. Но риск был чересчур велик. Генетика давала мне слишком мало шансов.
Иэн, естественно, не знал об этом аборте, как и о наступившей менопаузе. Я не сообщала ему о своем бесплодии, стыдясь этого факта. Я не знала, почему, но все равно стыдилась. Скажу ли я правду Харри? Я всегда делилась с Харри всем, и он поступал так же. У нас нет секретов друг от друга, никогда не было, однако мне страшно признаться ему в том, что я никогда не смогу родить. Возможно, я боюсь, что он разлюбит меня, что я перестану казаться ему привлекательной. В любом случае нет нужды говорить ему об этом сейчас.
Встав, чтобы наполнить нашу восьмифутовую ванну из зеленого мрамора, я снова спросила себя, в заключается крайняя необходимость нашего присутствия в Сент-Морице. Что именно имел в виду Харри? В мою голову закралось подозрение. Незадолго до получения мною письма Харри отец Сары скончался от сердечного приступа (английские газеты сообщали о смерти графа). Это означало, что теперь Сара лично располагала большим состоянием. Я помнила слова Харри, произнесенные сначала в Нью-Йорке, а потом ещё раз через несколько лет, когда я спрашивала его, не думает ли он об убийстве своей жены.
"Постоянно, - повторил он свой ответ. - Но у неё ещё нет достаточного количества денег. Она получит их после смерти её отца."
Теперь старик умер. Эта пугающая и радостная мысль не выходила из моей головы, когда я, сняв атласный пеньюар и комбинацию, легла в восхитительно ароматную ванну, где собиралась понежиться некоторое время, чтобы потом надеть горнолыжный костюм и отправиться в Саластрейнс на свидание с моим безнравственным братом.
