Ого! Это снова был прежний он. От сгорбленного худого лакея не осталось и следа, ни следа от печальной усталости раба. Пускай виски седые и лицо иссечено глубокими морщинами, но что-то от прежнего Торнье сохранилось. От какого Торнье? Адольфо? Гамлета? Юлия Цезаря? Галилея? От каждого, от всех, потому что он снова был Райеном Торнье, великим актером прошлых лет.
– Где ты был так долго? – спросил он свое отражение, приветствуя его слабой улыбкой, словно полузабытого знакомого. Он подмигнул самому себе и отправился домой. Сегодня уже поздно, а завтра, пообещал он себе, должна начаться новая жизнь.
Ты ведь уже не раз собирался, Торнье, – сказал техник в операторской. – Значит, уходишь? Попросил расчет? Торнье смущенно улыбался, водя щеткой в углу.
– Не совсем, Ричард, – ответил он. – Но шеф очень скоро узнает об этом.
– Я не понимаю тебя, Торнье, – пренебрежительно пробормотал техник. – Конечно, если ты и вправду уходишь, это здорово, если, конечно, ты опять не поступишь на такую же работу.
– Никогда! – решительно объявил старый актер. Он взглянул на часы. Без пяти десять, скоро придет Д'Уччия. Он улыбнулся.
– Если ты всерьез собрался уйти, то что ты вообще здесь делаешь? – спросил Ричард Томас, метнув исподлобья быстрый взгляд. – Почему не идешь домой?
– Клянусь, Ричард, на этот раз я не шучу.
– Ха! – развеселился техник. – Когда ты уходил из «Бижу», ты говорил то же самое. Но уже через неделю ты поступил сюда. Разве не так?
– Пойду на биржу, приятель. Может где-нибудь и найдется для меня второстепенная роль. – Торнье снисходительно улыбнулся. – не стоит за меня беспокоиться.
– Послушай, Торнье, разве ты не понимаешь, что театр умер? Искусства больше нет. Нет ни кино, не телевидения – один только этот «маэстро» и остался. – Он стукнул по металлическому корпусу машины.
– Тогда я найду что-нибудь другое, – не сдавался Торнье. – Может, хоть на полставки… Понял, ты, жрец машинного бога!
– Ха!
– Я думаю, и ты хочешь, чтобы я послал к черту эту работу, Ричард.
– Да, если ты найдешь потом что-нибудь стоящее, Райен Торнье, звезда минувших лет, мученик с мусорным ведром! Ха! Ты меня уморишь. Ты ведь снова займешься тем же самым. Ты же не уйдешь со сцены, даже если тебе позволят лишь подметать ее.
– Тебе этого не понять, – сухо возразил Торнье. Рик посмотрел на него, покачал головой.
– Я не знаю, Торнье, – сказал он мягко, – но, возможно, я тебя и понимаю. Ты актер и всю жизнь ты играл свои роли. Ты жил ими, и я думаю, тебе не под силу изменить себя. Но ты можешь устроиться где-нибудь кем угодно и играть для себя роли, какие ты хочешь.
