Добравшись, наконец, де ворот, она вынуждена отпрянуть от выезжающего на полной скорости грузовика, набитого военными.
Грузовик поворачивает и проезжает мимо нее. В задней части кузова как раз устраивается Барран, который вскочил туда в самый последний момент. Изабеллу он не удостаивает даже взглядом.
Та застывает в неподвижности посреди обтекающей ее толпы, на лице ее — паническая растерянность.
Одна из казарм лагеря Св. Марты с рядами двухъярусных коек. Солдаты томятся ожиданием: одни играют в карты, другие пытаются заснуть.
Только что вошедший Барран оглядывается вокруг в поисках свободного места и сгружает свою поклажу на одну из незанятых нижних коек. Усевшись на нее, он достает из вещмешка початую бутылку. Когда он подносит горлышко ко рту, собираясь вытащить пробку, появившаяся откуда-то сверху рука выхватывает у него бутылку.
Это легионер с причала Ла Жольет; он наполовину свесился с верхней койки, и на губах у него играет улыбка, одновременно дружелюбная и зловещая.
Барран невозмутим.
— Nice Gun!..[2] — произносит Пропп.
Он зубами откупоривает бутылку и припадает к горлышку. Потом широко улыбается.
— And nice girl!..[3]
Барран принимается распаковывать свой вещмешок.
— Скажи-ка, док… что это было, а? — не отстает от него Пропп.
— «Смит-и-Вессон» сорок пятого калибра.
— Да я не про револьвер. Про девчонку!..
— Так, кого-то ищет…
— Все кого-то ищут, — глубокомысленно замечает Пропп.
— Лично я никого не знаю, — холодно отзывается Барран.
Пропп с презрительной миной растягивается на койке.
— Уж я бы для такой девчонки расстарался! Я бы сказал ей «Мамзель, с вашим приятелем я играл в гольф в Дьенбьенфу…» Да что угодно!
— Ты американец? — привстав с койки, спрашивает Барран.
— Немного американец, немного немец — всего помаленьку. Все зависит от того, кто платит. А ты? Француз7
— Нет, я пьяница. И вдобавок жаден до ужаса.
И медик стремительным движением выхватывает свою бутылку из рук легионера.
Лагерная канцелярия, полдень. Сидящий за стойкой военный писарь ставит печать на предписание Баррана и вручает ему пособие по демобилизации: тощую пачку новеньких купюр. Позади Баррана — длинная очередь демобилизованных с предписаниями в руках. Через открытую дверь очередь вытянулась в залитый солнцем двор.
— Счастливо, доктор, — привычно говорит писарь.
Барран уступает место у стойки следующему в очереди. По пути к двери его останавливает другой медик, один из тех, кто был утром на пристани: потеющий толстяк. Он и сейчас утирает лоб платком.
