Но была и публика попроще: молодые люди в белых и кремовых рубашках, застёгивающихся на множество пуговичек, с узкими кавказскими, с серебряными украшениями, поясами, в бриджах и жёлтых сапогах. Были и девушки в длинных полотняных юбках, жакетах, похожих на коротенькие мужские пиджаки, и в белых туфлях на низком каблуке.
Вдруг рядом с Зубовым оказался Стауниц, пристал к Зубову. Пришлось познакомить его с Леной. Стауниц завёл разговор об оперетте, о том, хороша ли Татьяна Бах, и все время осматривал с головы до ног Лену нагловатым и пристальным взглядом. «Уж очень скромно одета ваша девица», — читал в этом взгляде Зубов, мысленно посылая Стауница к черту. С другой стороны, он понимал, что Стауница интересуют его, Зубова, связи, сто знакомые.
— А в графе Люксембурге мало графского, вы не находите? — спросил Лену Стауниц.
— Не знаю, мне не приходилось видеть графов.
— Ну, тогда и этот сойдёт… Не угодно ли? «Мы оставляем от старого мира только одни папиросы „Ира“, — он протянул коробку Зубову. — Это кто, Маяковский написал?..
— Маяковский не только это написал, — отрезала Лена.
Стауниц так и не отвязался, весь антракт болтал всякую чепуху, иногда с антисоветским душком, не переставая поглядывать на Лену. Она хмурилась. Дали звонок, и они вернулись на свои места.
— Ну и тип… — сказала Лена, — это твой дружок?
— Да нет, просто знакомый.
— А держал себя так, будто вы однокашники. Почему ты не оборвал его, когда он нёс всякую похабщину?
— А я, признаться, не слушал.
— Зато я слушала. Если подойдёт в следующем антракте, ты его отбрей как следует.
Во втором антракте Стауниц не подошёл, но, проходя мимо, мерзко подмигнул. Лена это заметила.
— Вот скотина! — подумал вслух Зубов. — Испортил вечер.
Лена молчала. Из театра шли молча. Зубов думал, что она зайдёт к нему, как бывало прежде, но она сказала, что отец болен, мать провозилась с ним всю прошлую ночь, а теперь её, Лены, очередь.
Зубов проводил её домой на 2-ю Тверскую-Ямскую. Хотя они и поцеловались на прощание, но расстались довольно холодно.
Он понимал её чувства: девушку смущало знакомство Зубова с этим франтом с бриллиантовым кольцом на мизинце. Но что мог ей сказать Зубов? Она не должна ничего знать о том, что связывало его с таким субъектом, как Стауниц. Тот, конечно, понял, что девушка, с которой был Зубов, комсомолка или даже коммунистка.
«Черт с ним, со Стауницем, в конце концов, — подумал Зубов. — Я командир, и мне надо поддерживать знакомство в той среде, где я — свой». Но хуже, что Лена была недовольна знакомством Зубова с таким неприятным субъектом. Вероятно, решила — влияние нэпа, об этом теперь много говорят.
