Щелгачев спросил:
— Вы служили на военной службе, я полагаю? Или пошли по штатской?
— Я поручик. Служил в эту войну в запасном батальоне Самогитского гренадерского полка.
— По этому случаю надо выпить. Армейские, кстати сказать, перепивали нас, гвардейцев. — И Артамонов снова налил гостю.
— Я, должен признаться, выпущен был из Александровского училища в шестнадцатом году, в запасной батальон. Так что в германскую почти не пришлось воевать. Гонял запасных бородачей на плацу. Но зато в гражданскую повоевал. — И гость осушил рюмку.
Как-то незаметно перешли к воспоминаниям о походах, о марковской дивизии, о начальнике дивизии Блейше, которого доконала не пуля, а тифозная вошь, вспомнили Ростов-на-Дону, Харьков, Киев.
Веко у гостя дёргалось, и, видимо, не от вина.
— Это у меня память о контузии под Синельниковом… А в Киеве хорошо пожили. Зимой, в девятнадцатом. Была одна рыженькая из шантана, Зиночка…
— Эге, этак, если перебирать рыженьких да черненьких, мы, пожалуй, с вами, поручик, окажемся свояками… — смеялся Артамонов.
— В общем, пили, ели — веселились, посчитали — прослезились, — мрачно сказал Щелгачев. — А все-таки почему мы не дошли до Москвы?
— Антанта не поддержала, сволочь! — сказал гость.
— Немцев надо было, немцев…
— Видал я их на Украине, тоже, знаете ли, драпали от красных нах фатерланд. Что теперь говорить, надо было делать по-другому, по-умному.
Артамонов и Щелгачев переглянулись.
— А вот вы скажите, поручик, как же вы после всего докатились до «совслужа»? Интересно все-таки…
— Грустная история. Свалил меня в Орле сыпняк, на улице прямо с коня свалился. Приютило меня одно семейство, а то я бы в дороге непременно подох. Месяц провалялся в чулане. Еле поднялся на ноги… В Орле — красные. Наши драпают на юг — не догонишь. Добрался до Москвы. Там родственнички: «Уйди, ради бога. А то нам расстрел». Слава богу, приютила одна добрая душа, в Кунцеве. Помог ещё один человек: дал совет — поступай на службу, устрою, состряпал документы. И вот второй год служу экономистом, даже за границу послали… Вот она, жизнь…
Хозяин и Щелгачев переглянулись.
— Слушайте, вы, Колёсников, или как тебя… Давай начистоту. Ты не в Москве, а в Ревеле. Понимаешь? — И Щелгачев опустил руку в карман.
— Ну ладно, господа… — И Колёсников отчётливо произнёс: — «Санкт-Петербургский столичный ломбард, квитанция шестнадцать тысяч четыреста шестьдесят семь…»
— Покажите!.. — задыхаясь сказал Артамонов.
Колёсников достал из бумажника квитанцию и положил на стол. Артамонов сверил номер квитанции по своей записной книжке и с облегчением вздохнул:
