- А этот Мышь, что, так и не пришел до сих пор?... - Потом левой рукой погладил белоснежную бороду, и только тогда студент увидел, что губы моллы слегка раздвинулись.
Сидевшие за столом махаллинские мужчины тоже как будто вздохнули чуть свободней, и воцарившееся во дворе с утра траурное настроение чуть отступило, напряжение уменьшилось, вопрос моллы Асадуллы принес какое-то облегчение.
- Ребята пошли за ним, - сказал кто-то, - придет скоро.
- Человек занят, что скажешь...
Сын хлебника Агабалы, повернувшись к молле Асадулле, сказал:
- Что поделаешь? Мыши заполнили город, да...
Никто не улыбнулся, хотя в этих словах - студент уловил - была легкая шутливость, ирония: мертвые уходят, жизнь продолжается по своим правилам... Бедную старуху Хадиджу сейчас мюрдешир (мойщик трупов) обмывал в мечети, потом ее завернут в саван и предадут земле, а оставшиеся в живых как жили, так и будут жить, пока не пройдут путь до конца, уйдут и они, - жизнь будет длиться, длиться... Так думал, разумеется, не один студент (и студент это прекрасно понимал!), бесконечность мира всегда переносила с собой эту простую мысль из поколения в поколение, сегодня в этом дворе она посетила студента, через тысячу лет (если люди не уничтожат себя атомными бомбами и ракетами!) она же придет в голову другому - мир изменится, конечно, мир будет совсем иной, но эта простая мысль всегда будет волновать человека...
Сын старухи Хадиджи Мышь-Баланияз работал на республиканской санитарно-эпидемиологической станции Министерства здравоохранения. Задача его была в том, чтобы ставить в домах и учреждениях мышеловки да разбрасывать яд. Муж старухи Хадиджи погиб на войне, и кто он был, что был за человек, студент понятия не имел, но Мышь-Баланияза знал. Старуха Хадиджа говорила: "У других людей по десять детей, если один плохой, дурной, так другой выходит хороший, толковый... А у меня, несчастной, всего один сын, что делать? Отца его, беднягу, забрали на войну, ушел - провались этот Гитлер, как он и провалился, - погиб на фронте, в одиночку я вырастила сына, семечки продавая... Плохой, хороший - один-единственный, да..."
Старуха бормотала скорее себе, чем студенту, когда с наступлением сумерек брала свою маленькую деревянную табуретку, наполовину опустошенный мешок с семечками и возвращалась в дом, и когда жарила семечки, и когда сворачивала кульки, и когда ела несвежую кюфту, и когда бывала без дела, оставляя открытой дверь своей комнаты, все говорила сама с собой - ночи, тишины боялась, что ли?
