Маня вышла на крик Доры, но по дороге забыла, за чем шла, и, озабоченная своими думами, спросила, предварительно освободив – под косынки одно ухо:
– А куда Нехлюдов-то собрался? Собрался и уехал, а?
Маня любит читать. Своих книг у нее одна разбитая Библия, читать она берет у соседей. Сейчас у нее Лев Николаевич Толстой, взятый у Оли.
– Чего белье цыпинское над самой плитой повешала?! Маня, не разобрав ответа на свой вопрос, махнула рукой:
– Орет, орет, а чего орет, сама не знает. Тот с ней! – Маня верующая и черное слово «черт» заменяет на «тот».
– Так-так, все прекрасно… – бормочет Александр Григорьевич, вернувшийся за несостоявшимся чайником. Чайник давно погасили. Он снова зажег газ.
– Здравствуйте, Александр Григорьевич, – с полупоклоном обращается к нему Маня. – Чайничек как поспеет, принесу.
– Будь добра, – кивает Александр Григорьевич, и что-то забыто барственное проскальзывает в его тоне.
Знакомы они почти сорок лет. Когда Александра Иннокентьевна, родив Олю, неожиданно отправилась на Фронт, Александр Григорьевич чуть не сошел с ума. Тог-да-то родственники и подыскали ему Маню. Маня выросла в сиротском приюте и там же выучилась на няньку за Грудными младенцами, о чем у нее была даже специальная бумага. Прошло много лет. Оля и Лева выросли, жалованье Мане давно перестали платить, но она по старой памяти иногда стирает белье Александру Григорьевичу.
Надежда Ивановна сама стирает белье. Она нервно зевнула:
– Потолок надо мыть.
– Потолок – это Оля. Поставила варить сгущенку н забыла. И вот второй год желтый потолок над плитой весь в коричневых струпьях.
– Да-да, – отозвался Александр Григорьевич уже на выходе кухни. – Желательно…
– И кальсон своих я не вижу, – бесстрастным голосом пронесла Надька, задумчиво разглядывая коричневые подтеки на потолке.
– А – это – Геннадий Анатольевич, – с готовностью подсказала Глафира. – Я утром гляжу: берет, а вроде – ваши…
В передней хлопнула дверь.
– Всегда эта Олька дверь швыряет, – проворчала Дора.
– Добрый вечер, – бойким голосом поздоровалась с присутствующими Ольга Александровна. Ольга Александровна, вернувшись с мужем Монголии, на работу больше устраиваться не стала, с удовольствием сидит дома и потому всегда в хорошем настроении. Иногда, когда ей становится совсем уж скучно, она берет редактуру на дом. – Как у нас дела?
Надька бросила на нее косой взгляд.
– Что-то я кальсон своих не вижу, бежевые, китайские… – сказала она, перехватывая недоуменный взгляд Ольги Александровны и направляя его вверх – в веревки. – Нету кальсон.
