... на самом деле я равнодушный и бесславный поэт, часто пищу трескучие, как трещотка, глупые стишки, и не только пишу, зачастую это формазонское рифмоплетство застревает в памяти и порой не к месту и времени приходит на ум, всплывает, и четкие, ровные, яркие строки проходят у меня перед глазами. Вот и сейчас, когда я смотрю на своего уважаемого друга Юсиф-бека, одно из тех бесподобных, неповторимых произведений стихотворного искусства проносится у меня в мозгу:
в моем доме нарушив ночную тишину
зарыдал автомобильный гудок
будто вселенское горе оплакивая
с потолка как тьма ночная
сочились черные капли крови
черная кровь расстекалась
по всей земле
густая как мазут кровь
поднялась до моей постели
до моего тела
на глазах густея
превращаясь в желе
и застыла вконец
и я в ней бездыханный
* * *
Ты - женщина на высокой должности (красивая женщина на высокой должности! да здравствует юная и независимая, любимая наша Азербайджанская Республика!)
А я - просто писатель, без всякой должности. Но есть одна должность рожденная моей фантазией - и я очень желал бы ее для этой юной и независимой, любимой республики. Я очень хотел бы, чтобы меня назначили на должность "Приговоренный к любви", и чтобы до того это было бы серьезное и важное назначение, что у меня не нашлось бы никакой возможности улизнуть от него, убежать, улететь, унести ноги.
Но кто меня назначит на такую должность?!
* * *
А в однокомнатном номере "Пера-Палас" (с двухспальной кроватью), меня ждали красные гвоздики, и странное чувство охватывало меня: будто этот букет нежных, хрупких, красных гвоздик со дня моего появления в этом идиотском мире, привык ко мне, как маленький, преданный щенок, как любящее меня существо, ждал моего возвращения, торопил мое возвращение и, пребывая в тишине и непостоянстве отельного номера, думал, что как только я вернусь, все сразу станет хорошо и не понимает, что никакой разницы: все равно букет завянет, пожухнет, засохнет и отельная уборщица выбросит его, в конце концов в мусорный ящик...
...Тамара, спой о тех красных гвоздиках...
Правда, между теми нежными, чудесными красными гвоздиками и твоим уродливым (однако, прекрасным, клянусь Аллахом, прекрасным!) голосом такая огромная дистанция и несоответствие, что напоминает мне несоответствие между моим детством, далекой невозвратимой (кричи - не докричишься, зови не дозовешься) порой, когда все меня любили, все носились со мной, и этими минутами, когда сижу я с алкоголиком (смотри, как у него руки трясутся, когда поднимает рюмку с ракы) Юсифом Боршем в "Цветочном пассаже", гладя на жирных, лениво прогуливающихся, сытых котов и слушаю твой, Тамара жуткий (и прекрасный, ей-богу, прекрасный!) голос.
