– Интересные дела, – улыбнулся Себастьян. – Но мне нужно поговорить с Блисс, а я очень беспокоюсь за Битера. Пожалуйста, Бобби, присмотри за ним.
Бобби отпустил руку Себастьяна и проговорил:
– Ладно. Я скажу, если кто-нибудь придет.
Тонкие загорелые ножки мигом унесли мальчугана из кухни на террасу – и дальше, на улицу. Вскоре он пропал из виду.
Себастьян осторожно прикрыл за Бобби дверь и повернулся к Блисс. Она заметила, что он стоит, сжав кулаки, широко расставив ноги; при этом дышал так глубоко, что рубашка то и дело натягивалась на широкой груди и мускулистых плечах.
Она не решалась посмотреть ему в глаза.
Себастьян прошелся по кухне и остановился у стола напротив Блисс. Посмотрел на нее сверху вниз. В его темных, волнистых волосах не было ни намека на седину. Да и видневшиеся в вырезе джинсовой рубашки короткие волоски тоже были черными. Она потупилась. Его вкусы не изменились. Как и мальчишка, который когда-то однажды на год бросил школу, этот человек до сих пор предпочитал джинсы в обтяжку, плотно облегающие фигуру крупного сильного мужчины, не залюбоваться которым попросту невозможно.
Она почувствовала, что Себастьян немного наклонился. Блисс закрыла глаза, сердце ее бешено колотилось. Он всегда так раньше делал – наклонялся, когда хотел, чтобы она посмотрела ему в глаза.
В кухне царила тишина, слышалось лишь жужжание вентилятора, стоявшего у открытого окна.
Блисс чувствовала запах Себастьяна, запах чистого тела, простого мыла и свежевыстиранной рубашки.
Он протянул руку и коснулся кончиками пальцев ее подбородка. Легонько провел большим пальцем по щеке. Блисс открыла глаза и увидела, что он разглядывает ее лицо. Уголки его губ опустились. Что это? Горечь? Гнев? Верхнюю губу пересекал тонкий белый шрам.
Когда-то она знала про него все. Или считала, что знает. Теперь же не знает ничего о его жизни – с того самого дня, как он покинул Сиэтл.
– Пятнадцать лет, – проговорил он.
Она не смогла вымолвить ни слова.
Его глаза сверкнули.
– Прости.
Слезы? Откуда они у нее? Для чего? И как он посмел так неожиданно появиться здесь через столько лет? Появился – и сказал «прости», сказал, когда уже слишком поздно.
– Понимаю, звучит довольно глупо. – Он по-прежнему гладил ее щеку. – И неубедительно. Потому что меня нельзя простить, верно?
Блисс проглотила слезы и судорожно вздохнула.
Себастьян провел большим пальцем по ее нижней губе.
– Это было ужасно. Ужасно. С тех пор я все время думал о том, как вернуться к тебе.
