Когда ночью Аллахверди ложился в постель, ему казалось, что он не уснет до утра, но заснул Аллахверди, заснул и впервые увидел цветной сон.
Рассвет только начинался.
Было столько красок, Аллахверди в жизни не видел таких сочетаний голубая, оранжевая, светло-зеленая...
И что самое странное, эти краски еще и серебрились, сверкали.
И Аллахверди был среди этих красок.
Они словно окутывали всего Аллахверди, словно текли по его телу.
Аллахверди знал, что это сон, и еще он знал, что это сон Садаф.
Самой Садаф не было, но Аллахверди знал, что эти краски - ради Садаф, а может быть даже, все эти краски и есть сама Садаф.
И снова послышался голос Гашама-киши:
- Эй, Аллахверди, уже полдень на дворе, вставай!
Аллахверди хотя и видел сон, но будто предчувствовал, что вот сейчас раздастся этот голос, и боялся, боялся, что краски вдруг исчезнут - голубая, оранжевая, светло-зеленая...
- Эй, Аллахверди!
Аллахверди открыл глаза, и на несколько мгновений эти краски заполнили всю комнату, но они уже не искрились, а потом все разом исчезли.
- Ну где ты там?
- Встаю!..
Когда Аллахверди спустился во двор, Айна-арвад доила корову. Корова опять стояла под балконом, потому что снова шел мелкий дождь.
Моросило, но эта сырость вовсе не раздражала Аллахверди, когда он выводил из хлева серого жеребца. Гашам-киши удивленно посмотрел на сына - у вечно заспанного, обычно угрюмого с утра Аллахверди сейчас было явно хорошее настроение.
Гнедая кобыла Медика опять пила воду из арыка, а пегий жеребенок пил рядом с ней.
- Чего ты вчера в кино не пришел? - спросил Ме-лик, зевая.
Только сейчас Аллахверди припомнил, что Джафар вчера должен был показывать кино, а он почему-то совсем эабыл об этом и не пошел в клуб. Аллахверди нисколько не расстроился из-за своей забывчивости, потому что, кроме этой серой измороси, окутавшей все вокруг, у Аллахверди был свой мир, и этот мир был такой необыкновенный, там искрились краски - голубая, оранжевая, светло-зеленая...
Когда Аллахверди прискакал на сером жеребце обратно во двор, Гашам-киши снова удивленно посмотрел на сына и на этот раз решил, что в жизни Аллахверди что-то произошло, что-то такое случилось, Гашам-киши ясно это почувствовал.
Аллахверди, конечно, понятия не имел, о чем думает отец, он вывел корову со двора и погнал в стадо.
Аллахверди шагал по проселочной дороге вниз и вопреки обыкновению что-то насвистывал, какую-то мелодию, которая, по-видимому, звучала в нем с самого утра.
