Ни одна пара сандалий принца мне не подошла, пришлось обойтись парой старых кожаных шлепанцев Мар-Кешана. Ни одному из них такой выход из положения не понравился, но оба согласились, что мои собственные ботинки совершенно не подходят.
После этого я вскинул за плечо гармониус, Б'оремос взял свою плекту, и мы отправились в Зал.
– Ну, и зрелище ты собой представлял, сынок.
– Я думаю, что выглядел немного как грек.
Но мы ведь специально учимся носить одежду туземцев. И обычно это бывало довольно элегантная одежда, хотя, может быть, немного тесновата и скудна. Я знал несколько антропологов, первыми открывших луны Петли, им пришлось облачиться в навоз и грязь, чтобы помочь отпраздновать дни рождения местных вождей. А один мой друг проходил обучение на Лэндон-10, где разумные существа носили металлические пальто, сделанные из гвоздей остриями внутрь, чтобы показать смирение. Шелковая юбочка, как бы она ни была коротка, вряд ли может по сравнению с этим считаться большим несчастьем, сэр.
– Ха-ха, мне нравится твое отношение, Аарон. Теперь расскажи мне о Зале.
– Само здание построено из такого же серо-белого камня с вкраплением ракушек, что и дворец. Но если дворец огромен и его пропорции нарушаются парой непохожих друг на друга башен, то в облике Зала есть что-то элегантное, хрупкое и одинокое. Фасад оформлен пилястрами, которые покрыты резьбой такой сложности, что я не сумел расшифровать ее; «метафоры скорби», вот все, что ответил Б'оремос, когда я спросил его. Есть еще и своего рода барельеф на треугольнике под остроконечной крышей. Все здание высотой больше, чем двухэтажный дом, но оно кажется одновременно и меньше. К дверям ведут тринадцать каменных ступеней.
Двери сделаны из какого-то тяжелого дерева и тоже покрыты резьбой. Эту резьбу я сумел расшифровать, там в основном изображены плачущие женщины и скелеты, выставленные на высоких столбах.
Мы протиснулись через тяжелые двери и вошли внутрь. Я думал, что там будет темно, но, к моему удивлению, в зале было очень светло. Часть крыши была открыта, но на ночь или в случае плохой погоды ее, очевидно, можно было закрыть. Через открытые окна влетал морской ветерок.
Везде стояли столы. Похоже было на сумасшедший крытый рынок, где продавцы кричат, зазывая покупателей, только здесь товар был бесплатный, предметы скорби. Плакальщицы стремительно перемещались по извилистым, как лабиринт, проходам, чтобы послушать то певца здесь, то поэта там, останавливаясь, чтобы посмотреть, как у волшебника в руках по его желанию то появляются, то исчезают платки с именами их умерших родственников. Стоило на миг остановиться, как у твоего локтя оказывался кто-нибудь, предлагающий бессмертие твоей сестре, брату или матери.
