— А ты вернешься когда-нибудь? — выдавила она из себя.
Воцарилась тишина, и он наконец спросил:
— А ты бы этого хотела? Она смутилась под его прямым взглядом и сдалась:
— Мне кажется, я к тебе привыкла. Он улыбнулся, и эта улыбка сняла напряжение между ними.
— Итак, черт побери, ты привыкла ко мне? Он откинулся назад, вытащил из кармана пачку сигарет, вытряхнул одну и зажег.
— Видно, ты знаешь, как польстить мужчине.
— Можно подумать, ты нуждаешься в женской лести.
— Ты стала женщиной?
Что-то новое и возбуждающе-интимное вкралось в низкий тон его замедленной речи, и она не нашлась что ответить. Она все еще была девственна. Он наблюдал за ней с той прежней напряженностью, которая бросала ее в дрожь. Кровь прилила к ее голове и шумела, как тысяча индейских барабанов, возвещающих о войне. Она почувствовала себя с ним беззащитной и насторожилась.
— Я не знаю, что ты имеешь в виду, — сказала она грудным голосом.
— Ты — женщина?
Слова сорвались с ее губ прежде, чем она подумала:
— У меня никогда не было ничего с мужчиной, если ты это имеешь в виду.
Она покраснела.
Зачем она в этом призналась? Ведь ее неуместные слова прозвучали как приглашение.
Он мягко засмеялся, и она разочарованно вздохнула.
— Не смейся надо мной, Морган. Я не знаю, что ты хотел услышать.
— О, ты сказала именно то, что я хотел услышать, и я смеюсь не над тобой, — пробормотал он суховато. — Я просто не очень тебе нравился четыре года назад.
— Нет.
— Мне всегда хотелось тебе нравиться. Дина. Я почти потерял надежду. Когда ты начала встречаться с Эдуардом и была так холодна со мной, я подумал, что ты в него влюблена. Все эти письма из Франции…
Он не стал продолжать, и она подумала, уж не почудилась ли ей страсть и ревность в его голосе. Он бросил сигарету на землю.
Ее трясло. Он решил, от холода, проникающего в открытые окна. Она следила, как он снимает куртку и накидывает на ее хрупкие плечи. Несколько лет она прожила с ним в одном доме, спала в соседней комнате. Она должна была относиться к нему как к старшему брату, но это было совсем не так. Никогда раньше она не смотрела на него как на мужчину. Его широкие плечи, свежесть запаха, зрелость его смуглой красоты будили приятные, но и опасные чувства.
Случайное прикосновение к плечам вызвало знакомый, предательский жар в крови.
— Я не всегда хорошо к тебе относилась, — прошептала она.
Было что-то гипнотизирующее в его пристальном взгляде.
— С одной стороны, правда. Дина. С другой — ты относилась ко мне лучше, чем кто-либо в доме, и намного лучше, чем я того заслуживал. Ты рисковала жизнью, спасая меня. И ты позволила мне остаться, хотя тебе этого не хотелось. Я ни на минуту не забываю об этом. Дина. Я всем обязан тебе.
