Его хорошее настроение быстро улетучилось, когда он увидел, что его жена встала с кровати и потянулась за одеждой.
– Я не буду отвлекать внимание. И не буду путаться под ногами. Кристос, пожалуйста!
– Алисия, будь серьезной.
Ее руки слегка дрожали, когда она одевалась.
– Я и так достаточно серьезна.
– Алисия, ты женщина.
Алисия бросила на него гневный взгляд, что так не шло к ее голубым глазам. Она резко накинула на плечи шелковую блузку, забыв надеть кружевной лифчик.
– Не могу поверить, что ты такое сказал!
– Я видел, как моя мать на коленях ползает по чужим ванным комнатам и убирает там. И я поклялся, что моя жена никогда не будет работать и так унижаться.
– Я хочу пойти в офис, а не драить туалеты. – Ее полные налитые соски было видно сквозь тонкий шелк блузки, и он почувствовал, что его тело напрягается, отзываясь и на ее красоту, и на ее вспышку гнева.
– Нет. Работать буду только я, обеспечивать нас, потому что я умею это делать. Так должно быть, и так будет. Поняла?
Тихо ругнувшись, она со всей силы швырнула в него свою темно-синюю юбку. Он легко поймал ее.
– Ну и иди! – крикнула она, тряхнув головой. Ее длинные шелковистые волосы рассыпались по плечам. – Делай все, что тебе кажется правильным. Но только не думай, что я буду сидеть и ждать, когда ты придешь домой!
Кристос застыл там, где стоял, в двух шагах от кровати. Он, наверное, ослышался. Она опять ему угрожает. Невероятно.
Он одной рукой обхватил ее за талию и прижал к себе. Алисия руками уперлась ему в грудь.
– Что ты сказала?
– Ты меня слышал.
Было видно, что он в ярости, в ярости и недоумении. Он рукой откинул назад ее голову, приблизил к ней свое лицо. Его поцелуй был и нападением, и оскорблением. Он целовал ее грубо, прижимаясь со всей силы к ее губам. Он хотел, чтобы она почувствовала его силу, хотел напомнить ей, что он мужчина, а она женщина.
Но даже сейчас, как только его губы прильнули к ее, его объятия стали нежными. Его пальцы отпустили ее подбородок и скользнули по се щекам. Она чувствовала себя в его объятиях просто невероятно, она видела, что возбуждает его, что она для него как мед или миндаль. Она была вкусной, и, черт возьми, она была его.
А он… он мечтал о ней с тех самых пор, когда много лет назад она прервала встречу отца. Кристос уже с той встречи знал, что он хочет ее, что он сделает все, чтобы она была его. Он защитит ее, пожалеет, убережет от того, чтобы ее же отец снова не причинил ей боль.
