Учитель рванулся к нему.
— Будет тут какой-то… председателишка… оскорблять меня дурацкими остротами!
— Преподобный отец, скажите вы этому учителишке… — пыхтел, отступая, бургомистр.
— На ярмарке вам порядок наводить, а не о политике рассуждать! — вопил учитель.
Бургомистр развел руками.
— Богом клянусь, я вызову этого книжного червя на дуэль!
— Вот и отлично! — подхватил учитель. — Вспомню старину, поупражняюсь в фехтовании на вашей шкуре.
Тут ксендз и молчавшая до сих пор мама бросились их разнимать.
— Полно вам, пан бургомистр!
— Что вы это, пан Добжанский!
— Зарублю! — наскакивая на бургомистра, грозил учитель.
— Увидим! — отвечал тот грозно.
— В такое время раздоры! Опомнитесь, господа, — умоляла их мама.
— Нельзя мириться со скандалистами! — твердил бургомистр, ища свою шапку.
— Таких мы первым делом выметем из наших рядов, — сказал учитель, направляясь к двери.
— Ах вы старые младенцы! — загремел ксендз, потрясая кулаками. — Буяны! Пустые болтуны! Если в каждом доме нашей страны есть хотя бы один такой, как вы, то вас не только французы — вас даже господь бог не спасет, потому что вы сами друг друга поубиваете.
Противники уже искоса поглядывали друг на друга.
— Не моя вина, что пан Добжанский не владеет собой, — проворчал бургомистр.
— С нашим председателем все диспуты кончаются именно так, — отпарировал учитель. — Вместо того чтобы хладнокровно обсудить положение, он кипятится…
Он достал из кармана клетчатый платок, чтобы утереть потное лицо, а затем, машинально, вытащил и табакерку.
— Каждое суждение содержит в себе долю истины, но есть в нем и кое-что неверное, поэтому люди и спорят, — сказал ксендз. — Но чтобы в такое время разница мнений порождала ненависть и мстительность — это неслыханно!
— Я человек не мстительный, это все знают, — сказал бургомистр.
— А я в такой момент не хочу раздоров, — отозвался учитель и взял понюшку табаку.
— Ну, так пожмите же друг другу руки — и будем все заодно! На горе или счастье — вместе!
— Мои дорогие! — воскликнула и мама, насильно подтолкнув руку бургомистра к табакерке учителя.
— Что ж, пусть будет мир, — пробормотал учитель и, подав бургомистру один палец, попотчевал его затем табаком.
— Каждый останется при своем мнении, — сказал и бургомистр, из вежливости взяв щепотку табаку и сунув ее себе под нос.
— А французы все-таки придут! — буркнул учитель.
— Да, в качестве гувернеров, — возразил бургомистр.
В эту минуту я настолько высунулся из-за двери, что мама меня увидела. Она поспешно вошла в спальню и, подталкивая меня к другой двери, зашептала:
