Проходя мимо овина, я заметил, что работники не молотят, а сидят и толкуют о войне. У меня даже застряли в памяти слова Валека:
— Кому Иисус милосердный судил смерть, тот и так помрет, а кому суждено жить, тот и на войне цел будет.
На кухне стряпуха, вздыхая, объясняла девушкам, что ее войной не удивишь, потому что она вот уже несколько лет как видит на небе знамения — красные, как кровь, столбы и огненные ветви.
— Знаю я, что такое война, — говорила она. — Я служила когда-то в местечке у гуменщика Мацея, а он в двенадцатом году ходил с французами. Ох, сколько же он нам про это рассказывал, Мацей-то!.. Верите ли, часто бывало, что у врагов войско как лес, а француз придет, замахнется — и нет уж вражеского войска: все полегли, как снопы, когда воз опрокинется.
— Ох, Иисусе! — шепнула одна из девушек.
— И уже не вставали? — спросила няня Лукашова.
— Как же они могли встать, если все убитые? — возразила кухарка.
— И сколько людей загубили эти войны! — вздохнула няня.
— А на нынешней наверняка еще больше сгинет, — заключила кухарка. — Мацей сказывал, что когда француз идет воевать один, так и то уж беда, а когда идет вместе с нашими, — тут жди беды вдвое.
В гостиной уже были гости. Из-за приоткрытой двери спальни я увидел там пана Добжанского, бургомистра и ксендза, они о чем-то бурно спорили, и как раз в эту минуту бургомистр кричал:
— Глупо рваться в бой с такими силами. Будь у нас хотя бы сто тысяч солдат, я первый пошел бы воевать. Но при нынешних условиях…
— Ну, французы найдут и больше солдат, — вставил ксендз.
— Да, найдут для себя, но не для нас…
Учитель расхохотался.
— Я знал, — сказал он, махнув рукой, — что пан бургомистр — красный… за рюмкой крупника! А если будет война, у вас только воротник будет красный.
— Что за вздор вы мелете! — крикнул бургомистр, стуча кулаками по столу. — Французы захотят нам помогать? Нет, они еще с ума не сошли.
— А вот вы уже, кажется, сошли, — с усмешкой бросил учитель.
С минуту они смотрели друг на друга воинственно, как два петуха. Бургомистр даже побагровел, а учитель с трудом переводил дух.
— Позвольте, позвольте. — Ксендз встал между ними. — Пан Добжанский, успокойтесь! А вы, пан председатель, вспомните — вам ничего не говорит пятьдесят девятый год и Италия?
— Италия лежит рядом с Францией, — возразил бургомистр. — Я знаю географию.
— Она — рядом. А мы лежим на сердце у Франции! — крикнул учитель.
— Вы-то у нее в желудке, — фыркнул бургомистр.
