Манжин подтолкнул сзади Костю: отвечай ты! А Костя, ободренный ласковым голосом и деловым тоном Михаила Афанасьевича, уже без всякой робости ответил:
– Яблони хотим посадить. И вишни надо бы. И вот еще, говорят, «виктория» хорошо приживается.
– А где сажать будете?
– На Катуни. Недалеко от Манжерока.
– Хорошо. Надо сорта вам подобрать. Одни приехали?
– Нет. Директор наш здесь. Он с Григорием Ивановичем пошел. За саженцами.
– Нина, – обратился Михаил Афанасьевич к девушке, – скажите там, чтобы им получше деревца подобрали, посильнее. Юннаты ведь!
Нина кивнула головой:
– Хорошо.
– А вам, юннаты, желаю успеха, – сказал Лисавенко, улыбаясь глазами сквозь очки. – Выращивайте сад. Осенью я к вам приеду, погляжу, как у вас дело идет, как сад растет.
– Правда приедете? – спросил Костя.
– Правда. Обязательно приеду.
Михаил Афанасьевич простился с ребятами и пошел дальше по склону. Костя и Манжин глядели ему вслед, пока нежная зелень кустов и деревьев не заслонила его.
– Ну, вы что окаменели? – засмеялась Нина. – Пойдемте саженцы выбирать!
– Да-а… – протянул Манжин, надевая шапку. – Са-авсем простой человек! Са-авсем хороший!
– Не приедет он к нам, – вздохнул Костя. – Если ко всем ездить…
– Вот увидите – приедет! – возразила Нина. – Он юннатов любит. Кому-кому, а уж юннатам всегда самое лучшее даст. И приедет! Он и в Аносинскую школу ездил, и в Чергу. В Черге даже сам яблоньку посадил, «янтарку»!.. Вот увидите – приедет!
– Манжин, – попросил Костя, – ты иди туда, на пункт, а я еще немножко похожу по саду. Мне хочется, однако, на эти яблони поближе посмотреть. А ты мне тогда покричишь… Ладно?
– Ладно, – согласился Манжин.
Нина и Манжин ушли, а Костя вернулся на тот склон, где длинными и стройными рядами стояли яблони. Птицы пели свои весенние песни. Откуда-то издалека доносились голоса рабочих, девичий смех… Но Косте казалось, что он совсем один в этом светлом, полном солнца и радости саду. Он бродил среди яблонь, еще совсем голых, влажных, с набухающими почками цветов.
«А что здесь будет, однако, когда они зацветут? – подумал он. – Эх, посмотреть бы!»
Вдруг в тихой, защищенной со всех сторон ложбинке, на самом горячем, солнечном припеке, он увидел чудо – раскидистое деревце, все белое, все розовое, благоухающее… Затаив дыхание Костя подошел к нему. Свежие, чистые цветы словно открывались ему навстречу, и среди них, нежно подсвечивая их белизну, топорщились еще не раскрывшиеся розовые бутоны. Деревце стояло торжественное и совсем неподвижное – ни одна веточка его не покачивалась, не дрожала, словно оно боялось уронить хоть один свой снежно-розовый лепесток.
