— Уверяю вас, мэм, никакой спешки не будет. А сейчас заканчивайте прогулку. У моих матросов слишком много другой работы. Если вы готовы, они отведут вас назад в трюм.
— Пожалуйста, капитан, — мрачно проговорила герцогиня и, не дожидаясь ответа, повернулась к уходящему вниз трапу.
Матрос, который стерег узников, грубо схватил ее за руку. Другой матрос нетерпеливыми возгласами, словно пару гусей, подгонял к люку чету Грэйди. Кэти, наблюдая за тем, как лицо герцогини вновь сложилось в страдальческую гримасу, почувствовала грызущую ее сердце жалость. Она должна сделать все, чтобы им помочь. Иначе ее всю жизнь будет мучить совесть!
— Подождите! — порывисто вскрикнула она, а затем обратилась к Джону. — Нельзя столь варварски обращаться с людьми! Это жестоко и бесчеловечно! Если вы не перестанете их мучить, то… то… пусть меня тоже отведут в трюм! Я хочу страдать вместе с ними!
Джон внимательно, с головы до ног, оглядел Кэти. Его твердый взгляд заставил девушку похолодеть, но она продолжала гордо стоять на своем. Возможно, он воспользуется ее словами и прикажет запереть ее в трюме. В таком случае вместо вкусной еды и мягкой постели она вновь обретет свою девичью честь, правда слегка запятнанную. Если же он не захочет лишаться по ночам ее тела ради того, чтобы преподать ей урок, она может бунтовать до тех пор, пока остальным пленникам не дадут приличной еды и не переведут в более сносное жилище. Конечно, у него в запасе оставалась грубая сила. Однако Кэти начинала подозревать, что Джон не захочет снова прибегать к силе. Так ей казалось.
— Что ты сказала? — Смысл мягкой угрозы, прозвучавшей в его голосе, был вполне ясен Кэти.
Она яростно блеснула глазами.
— Я требую, чтобы с остальными пленниками обращались нормально. Если их морят голодом и держат запертыми в трюме, пусть и со мной поступают так же!
— Милая, если ты хочешь умирать от голода и сидеть в трюме, твое дело. Но решать это буду я, а не ты.
Он говорил очень тихо. Кэти надеялась, что никто, кроме нее, не улавливает оттенка интимности, проскальзывавшего в словах Джона. Здравый смысл подсказывал, что она должна отступить, пока еще может сделать это, не теряя собственного достоинства. Но ее гордость отказывалась уступать.
— С нами должны обращаться одинаково, — пренебрегая опасностью, продолжала она. — Я не хочу иметь никаких преимуществ.
Джон покачал головой:
— Ты что, туго соображаешь, киска? Здесь командую я, капитан этого корабля. Не думай, что мне можно указывать только потому, что ты делишь со мной постель.
