Мы говорили с ней по телефону почти каждый вечер, в предпоследний раз я звонил ей около часу ночи, и она была у себя в отеле, в номере. За два дня до этого состоялась премьера, и Кэрол рассказывала, что об ее игре появился похвальный отзыв в одной из вечерних газет, что Эйлин Мансинг, голливудская звезда, которая играла главную роль в их пьесе, тоже получила прекрасные отзывы и теперь больше не устраивает истерик на репетициях. Она мне также сообщила, что она меня любит, что очень ждет субботы, когда я утренним поездом приеду к ней на уик-энд.
Двенадцать часов спустя, выйдя из конторы перекусить, я купил газету, и там на первой полосе я увидел фотографию Кэрол. Рядом была помещена фотография мужчины по имени Сэмуэль Боренсен, рядом по той простой причине, что в четыре тридцать утра Сэмуэль Боренсен был обнаружен мертвым в постели Кэрол Хант, в ее номере в бостонском отеле.
Изображение Сэмуэля Боренсена не раз появлялось на первых полосах газет и раньше: смеющееся — он улыбался с самолетных трапов по пути в Европу на очередную конференцию; патриотическое — он произносил речи на званых обедах, среди отцов промышленности; торжественное — ему вручали почетные степени в университетских аудиториях. Он был один из тех людей, которые все время на виду, они разъезжают с места на место, произносят речи и ворочают делами — иначе их и не мыслишь. Я не встречал его ни разу в жизни и не знал, что Кэрол с ним знакома.
Я внимательно посмотрел на фотографию. На фотографии он был массивный, дюжий и представительный, и видно было, что он знает себе цену. Я прочел заметку под фотографией и узнал, что ему пятьдесят лет и что в Палм-Бич живут его жена и двое почти взрослых детей. Кэрол, по словам газеты, была привлекательная юная блондинка, которая в данный момент участвовала в спектакле под названием «Миссис Ховард» и должна была через две недели появиться с этим спектаклем в Нью-Йорке.
Я отшвырнул газету, пошел к себе домой и позвонил в Бостон.
К моему удивлению, меня почти мгновенно соединили с номером Кэрол, я говорю — к удивлению, ибо у меня почему-то было такое чувство, что теперь, когда Кэрол заняла собой первые полосы газет, дозвониться до нее будет почти невозможно.
— Да? — голос у нее был тихий и мелодичный.
— Кэрол, это Питер.
— О!
— Хочешь, чтобы я приехал? — Я старался, чтобы в голосе моем не было ни обвинения, ни осуждения.
— Нет, — ответила она.
— Ты не хочешь мне ничего объяснить?
