– Вот я и пишу, – сказал Новак. – Она пишет, что у нее сейчас техник-сержант, а я все равно пишу. Уже полтора года, а что прикажете делать? Вы… вы тоже вините ее?
– Нет, – сказал Стаис, – не виню.
– Я вам не очень надоел? – спросил Новак.
– Совсем нет. – Стаис улыбнулся ему. Внезапно он почувствовал, что головокружение прошло и можно закрыть глаза. Погружаясь в таинственное и вечно живое море сна, в котором он прожил почти все последние дни, он услышал слова Новака: «А теперь напишу матери».
За окном пел черный мальчишка, рокотали, идя на посадку, самолеты, вернувшиеся с Атлантики, тревожно завывали те, которым предстояло лететь через Сахару.
Опять сны. Арабы, закутавшись в лохмотья, гонят верблюдов по периметру летного поля на фоне «либерейтеров», ждущих, пока их загрузят бомбами. Два «митчелла», все еще горящих на бразильском берегу. В одном из них Фрэнк Слоун, а над ним кружит Уайтджек, который перед самым полетом сказал ему, что переспит с его женой. И переспал. Холмы вокруг Иерусалима, крутые, каменистые, пыльные. Тускло-зеленые ряды оливковых деревьев, разбросанных по склонам, жмущихся к земле в поисках спасения от жаркого дыхания пустыни; рокот «митчеллов» среди ущелий Голубого хребта, охота на оленей, выстрелы; они летят домой из Италии, держась ниже кислородного барьера, под ними Средиземное море такой голубизны, какую в Америке не увидишь; в наушниках – грязные песни парней… впереди отдых в Александрии в ожидании прилета остальных; девушка из Флашинга, Лонг-Айленд, идет летним вечером рука об руку с Новаком в Кони-Айленд.
Его разбудил Уайтджек. Он проснулся не сразу. За окном было темно, в глаза бил электрический свет. Над ним склонился Уайтджек, осторожно его тормоша.
– Я подумал, что вам это будет интересно, – говорил Уайтджек, – ваша фамилия в списках, на доске объявлений. Сегодня вы улетаете.
– Спасибо, – сказал Стаис, смутно ощущая признательность за то, что его вытащили из мешанины обрывочных и горьких снов.
– Я взял на себя смелость и расписался против вашей фамилии в списках,
– продолжал Уайтджек, – не придется лишний раз идти на поле.
– Спасибо, – сказал Стаис, – вы очень добры ко мне.
– И еще, – говорил Уайтджек, – сегодня кормят жареным цыпленком.
Над этим стоило подумать. Стаис немного проголодался, однако, прикинув, сколько сил надо затратить, чтобы встать, надеть ботинки и пройти сто ярдов до столовой, он решил перемочь чувство голода. – Спасибо, – сказал он, – я, пожалуй, полежу. Что слышно о ваших ребятах?
