– Замолчи! – крикнула Натали, сжимая кулаки. – Ты ведешь себя недостойно!
– Я? – Деметрио сделал шаг по направлению к ней. – Натали, милая, признайся, что тебе хотелось стать плохой девочкой, делать плохие вещи с плохим, плохим дядей.
– Ты не прав. Когда мы встретились, я была наивной и невинной, но я не идиотка. – Девушка резко отвернулась, испугавшись, что он может оказаться прав.
Деметрио разразился веселым смехом.
– Посмотри на меня, Натали! – сквозь смех прохрипел он, облокачиваясь на пианино. – Не отворачивайся от правды, которая тебе не нравится. Посмотри на меня настоящего, не на того, кто носит эту изысканную одежду, и не на того, кто владеет этой виллой, а на того, кто внутри!
– Оказывается, я тебя совсем не знаю. Ты не говорил мне правды, – упрекнула она.
Мужчина с шумом выдохнул и прищурился.
– Я считал, что лучше действовать, чем говорить, но, видимо, ошибался.
– Боюсь, что да, – голос Натали дрожал. – Ты показал мне только то, что хотел, а это обман.
Некоторое время он внимательно изучал ее, затем сел на кушетку и задумался.
– Хочешь правды? Получай. Семнадцать лет назад я был почти вполовину младше. Я покинул отчий дом, чтобы доказать себе самому, что чего-то стою в нашей жизни. Я был очень целеустремленным парнем и поехал в Неаполь – город, знакомый мне с детства, уверенный: простая жизнь и хорошее поведение дадут мне то, чего я заслуживаю, а именно уважение. Но награды не последовало, и тогда я встал на путь преступления. Чего же ждать от провинциала? Кровь деда течет в моих жилах. Я запомнил его уроки на всю жизнь. К девятнадцати годам я уже не раз столкнулся с законом, и у меня не было ни одного достойного друга.
– Тебя посадили в тюрьму?
– Нет, но я вернулся домой без средств и без иллюзий. – Деметрио поудобнее устроился на кушетке.
– И? – осторожно спросила Натали.
– Мое возвращение было большой ошибкой. Мой дед находился в состоянии войны с конкурирующей бандой, а бабушка дрожала за свою жизнь. Да и соседей не особенно радовало мое возвращение. Затем Овидио Бертолуччи предали, арестовали и приговорили к двадцати годам тюрьмы.
– О Деметрио, как ужасно!
Он смотрел сквозь открытые двери балкона на пронзительно-синее небо и не видел его.
– Не для меня. Я был даже рад. Но стыд сломил дух моей бабушки. В тот же год холодным серым ноябрьским утром она умерла у меня на руках.
Сердце Натали заныло от жалости, она потянулась, чтобы заключить его в объятия и утешить, но Деметрио увернулся от ее рук.
