– Ура! Приехали!
– Дети, только строем! Если отстанете – погибнете! – кричит Магдалина Харитоновна.
Ребята присмирели, идеально послушны, сразу становятся в два ряда и идут следом за Люсей. Магдалина Харитоновна замыкает шествие.
Все с восхищением оглядывают станцию метро. Какой высокий потолок! Сколько белых колонн! Перед эскалатором – самодвижущейся лестницей-чудесницей – все невольно останавливаются: вроде бы страшно скатываться куда-то в пропасть… Но другие-то спускаются и при этом спокойненько разговаривают.
Поехали и мы. Внизу столько света! Лампы в матово-белых, похожих на лилии абажурах; мраморные колонны с бронзовыми украшениями… Никому не верится, что дворец запрятан глубоко под землю.
Сейчас десять часов вечера.
«Хорошо, что мы явимся на квартиру поздно, – думаю я, – когда Тычинка с Газелью уже спать залягут».
Вдруг Соня дернула меня за рукав:
– Папа, я хочу очень серьезно с тобой поговорить.
– Да, что такое?
– Галя тоже у нас ночует.
– Но ведь у нее в Москве родители.
– А у нас ей интереснее. И еще знаешь что? Я уже договорилась с Магдалиной Харитоновной: они будут жить у нас все три дня. Да, да, да, не спорь! Мама пойдет ночевать к Ивану Ивановичу, Миша – на раскладушке в кухне, Люся с Магдалиной Харитоновной – на диване, Бэла с Галей – в моей кровати, я с остальными девочками – в большой комнате на полу, мальчишки – в маленькой, тоже на полу, а трех мальчишек ты возьмешь к себе в кровать: один – с тобой рядышком, двое – ногами к вам… И всем будет очень удобно и весело.
Соня тараторила так быстро, что я никак не мог вставить слово возражения. Впрочем, я понимал – возражать было уже поздно.
Подъехал поезд, открылись сами собой двери, все, толкаясь, устремились в вагон… Девушка в красной фуражке подняла руку с жезлом… Вновь захлопнулись двери, и поезд ринулся в туннель.
Живу я возле станции «Маяковская». Мы приехали, поднялись по эскалатору наверх. Москва под черным звездным небом, сверкающая мириадами разноцветных огней, предстала перед нашими глазами. Ребята совсем притихли, идут строем, никто не балуется, не разговаривает. Один бедный Витя Перец уныло плетется в стороне, босиком, в своих латаных, выцветших штанах.
Тоскливые мысли охватили меня: а если управдом узнает, что в квартире ночуют двадцать девять непрописанных граждан? А как отнесутся Тычинка с Розой к такому нашествию? А как это отразится на Мишиных экзаменах? А что скажет мама – моя жена?
Впрочем, о маме я почти не беспокоюсь. Она всегда отличалась гостеприимством. Я уверен, она будет исключительно приветлива и любезна со всеми гостями. Вдобавок эти гости преподнесут такие вкусные подарки.
