Сорок изыскателей | страница 27
– Долго рассказывать, – ответил тот. – Так мы никогда не закончим осмотра музея. Живет в нашем городе один высокоуважаемый, несколько чудаковатый старичок, некто Номер Первый – мой предшественник по заведыванию музеем, ныне пенсионер. Он и герой и виновник этой злосчастной эпопеи с жар-птицей. Если хотите, обратитесь к Номеру Первому.
– Простите, как вы сказали? – удивленно переспросил я: мне показалось, что я просто ослышался.
– Номер Первый, – как ни в чем не бывало повторил заведующий. – Если у вас есть время, непременно пройдите к нему.
– А какие у вас есть доказательства, что ваши жар-птицы раньше водились в Любце? – с плохо скрываемой насмешкой спросил Витя Большой.
– А вот какие: когда я вас поведу в нашу картинную галерею, я покажу вам один натюрморт. На этом натюрморте среди прочих предметов изображена убитая жар-птица. К сожалению, мы никак не можем разгадать, кто автор этой картины. Вместо подписи там странная фраза…
– Какая фраза? – спросил я и почувствовал, что у меня затряслась коленка.
– Какая фраза? – равнодушно переспросил заведующий. – «Я не могу даже подписаться».
Люся вскрикнула и схватила его за руку. Тут произошло нечто невероятное: Витя Перец засунул два пальца в рот и оглушительно свистнул. Ребята разом загалдели.
– Дайте доказательства! – кричал Витя Большой.
– Ведите нас, ведите! – Люся тащила за руку упирающегося заведующего.
– Вы с ума сошли! – отбивался тот.
– Вы понимаете, понимаете, – пытался я перекричать общий гам, – есть неизвестный портрет девушки с такой же надписью, портрет спрятан где-то в Любце!
(Натюрморт – французское слово. Точный перевод – «мертвая природа». Картина, на которой изображают овощи, фрукты, битую птицу, рыбу, посуду, цветы, оружие.)
Старик подпрыгнул и схватил меня за плечи.
Задыхаясь и заикаясь, я рассказал ему все: и про портрет в чулане, и как Роза блины пекла, и про Тычинку…
Куда девалась прежняя сухость и строгость заведующего! Слушая мой рассказ, он то приподнимал брови, то открывал рот, его очки подскакивали на носу, густые усы шевелились. Не говоря ни слова, он взмахнул руками и помчался через все залы, выбежал на улицу, понесся по липовой аллее к белому двухэтажному дому, спрятанному за кустами сирени.
Мы побежали за ним; последней семенила, теряя на ходу тапочки, Магдалина Харитоновна. Деревянная лестница затряслась от топота тридцати пар ног. Мы очутились в большом зале второго этажа. Множество картин и портретов, больших и маленьких, промелькнуло у меня перед глазами.
