— Действительно… — начал Альмерико, но тут же умолк. Хоть и общался он в основном с книгами, жизнь научила его не слишком доверять тем, кто появлялся в Пьевано, а потому осторожность взяла верх, и фразу он закончил другими словами:
— Я благодарю вас, мессер, за эту молитву.
Но Панталеоне уже понял, что подозрения Чезаре Борджа подтвердились, и Маттео Орсини в Пьевано или где-то неподалеку. Женщина, любящая Маттео Орсини, не восприняла бы известие о его смерти с таким хладнокровием, если б не знала наверняка, что ее возлюбленный жив. А знать наверняка она могла только в одном случае: если находился он неподалеку. О том же говорила ее реакция на выдуманный Панталеоне слух о смерти Маттео. Появление такого слуха могло охладить пыл тех, кто послан в погоню за Маттео.
И пусть на лице Панталеоне отражалась печаль, сердце его радостно забилось: след взят, и скоро герцог получит Маттео Орсини, а он — тысячу дукатов.
Но прежде ему пришлось ответить на вопросы Альмерико. Ибо тот, как отмечалось выше, не проникся доверием к незваному гостю.
— Так вы прибыли из Ассизи?
— Из лагеря герцога Валентино, — уточнил Панталеоне.
— Вы убежали, как только они задушили Паоло и Гравину?
— Не совсем так, — мессер Панталеоне почувствовал ловушку и ловко избежал ее. — Их задушили вчера, до того, как герцог получил доказательства моей верности Орсини. Я не собирался бросать службу, ибо полагал, что смогу принести больше пользы, находясь в логове врага. Но так уж получилось, что я прознал о том, как Чезаре Борджа хочет добраться до Петруччи, укрывшегося в Сиене. Я попытался послать ему письмо, чтобы предупредить об опасности. Но письмо перехватили, и я едва успел вскочить на коня и ускакать из лагеря. В лиге от Пьевано лошадь пала. Я намеревался добраться до Сиены, но пешком туда не дойти, а потому, опасаясь, что за мной послана погоня, я переменил свои планы, надеясь найти убежище здесь. Но, господин мой, — он с трудом поднялся, — если вы думаете, что мое присутствие обрушит на вас гнев Валентино, я… — и мессер Панталеоне запахнул плащ, показывая, что он готов тут же покинуть Пьевано.
— Минуточку, мессер, минуточку, — Альмерико поднял руку, останавливая его.
— Причем, тут Валентино? — воскликнула девушка. В глазах ее сверкнула злость, обратив их в два огромных сапфира. — Кто его боится? Мы не простим себе, если не протянем руку помощи другу нашего родича. Пока над Пьевано есть крыша, вас здесь никто не тронет.
