— Эх ты, рак новгородский! Не туда попал! — крикнул один из силачей, получив полновесную пощечину от напарника.
— Ты угадал, впрямь новгородский… Ты знаешь, что у нас в Новгороде дома каменные, а руки железные?
И как бы в подтверждение своих слов так хватил противника, что тот зашатался, однако затем подскочил и схватил его посередине туловища.
— Ай да молодец, Нехорошко! — закричали вокруг. — Дуй его, не бойся отца… чужая шкура, у тебя не болит…
Нехорошко, поощренный этими возгласами, поднял противника, тряхнул им в воздухе и бросил на землю, так что тот застонал и не мог подняться.
Победитель снял лисью шапку и поклонился Изяславу.
— Слава милостивому князю и дружине слава! — крикнул он.
— Подать чашу меду Нехорошко! — кивнул князь отроку. — И дать ему два соболя!
Нехорошко принял от отрока мед, поклонился сначала князю, потом гостям.
— Во славу князя и за здоровье гостей и дружины! — возгласил он, выпивая мед залпом.
Побежденного подняли и унесли.
После этого князь дал знак музыкантам, сидевшим на возвышении. Их было пятеро: двое играли на охотничьих рогах, один — на гуслях и один — на бандуре; пятый держал в руках металлические тарелки.
Грянула музыка, и начались танцы: искусство плясунов предполагало не грациозность и чистоту движений, а чрезвычайную живость и веселость, придававшие пляске характер свободных гимнастических упражнений. Гости и дружина смотрели на них с любопытством.
Одни плясуны сменялись другими, и пляска продолжалась бесконечно среди общего шума, гама, звона серебряных чаш.
Между танцами были короткие перерывы, чтобы дать отдых музыкантам; на это время их заменяли певцы.
Было уже около пяти часов утра, когда Болеслав со своими приближенными уехал на Красный двор. Изяслав с дружиною продолжал пировать.
Утренняя заря уже зарумянила край неба, когда дружина Изяслава стала разъезжаться по домам. Вышата под впечатлением услышанного на пиру возвращался домой мрачный, хмурый. Подле него молча ехал боярин Чудин. Оба направлялись к Берестову и уже спускались к Крещатику, как вдруг Чудин заговорил:
— Заметил ты, как Варяжко выслуживается перед ляхами… пьет за их здоровье…
— Пусть его выслуживается, — процедил сквозь зубы Вышата, — пока Изяслав не придет в себя… а он скоро опомнится!
— Конечно! — отвечал как бы нехотя Чудин. — Дело клонится к тому, что скоро мы не будем знать, кто княжит у нас на Руси — Болеслав или Изяслав?.. Всеслав бежал, а на его место беда принесла ляхов.
