- Что, скоро мой выход? - пробормотал боксер.
Он все еще воображал, будто сейчас выйдет на ринг сразиться с тем злосчастным арагонцем, который задал ему такую жуткую трепку, положив конец дальнейшей карьере. Удар кулака остановил жизнь Миралеса на определенной минуте, и теперь, двадцать лет спустя, как только начинался приступ, больной мозг возвращал его к той давней схватке с поразительной точностью, невзирая на годы. Гомес, знавший историю приятеля, шепнул:
- Погоди еще... Отдохни... Я за тобой приду.
- Я не дам этому арагонцу продержаться больше пяти раундов!
- Не сомневаюсь... Расслабься, Хуан...
На Эстебана Гомеса производила сильное впечатление эта бесконечная схватка. Казалось, Миралес сражается с самим временем, пытаясь изменить то, что уже давно произошло. Оставив боксера во власти видений, он вернулся к остальным и тихонько сообщил о своем беспокойстве насчет состояния Хуана. Те, в свою очередь, стали издали наблюдать за Миралесом, и Нина, глядя на это безумное полуживотное, с пеной на губах раскачивающееся на стуле, не могла сдержать дрожь.
- Он просто ужасен! - с отвращением выдохнула молодая женщина.
- Возможно, но лучше не говорить парню об этом в лицо, как вы это только что сделали, сеньорита... Ваши слова и спровоцировали приступ.
Нина, не любившая андалусийца, поглядела на него свысока и не упустила случая одернуть:
- Когда мне понадобится урок, Гомес, я вас позову!
Эстебан стиснул зубы. Попробовала бы только женщина так разговаривать с мужчиной в его краях! У нее мигом отшибли бы подобное желание! Но эти каталонцы готовы терпеть что угодно... Виллар, понимая, что творится в душе андалусийца, почел за благо вмешаться.
- Он прав, Нина. Тебе не следует вмешиваться в дела Миралеса. Занимайся своими песнями, а в остальном оставь нас в покое!
- Прекрасно, Игнасио! Раз ты всегда встаешь на сторону своих бандитов, я возвращаюсь домой! Спокойной ночи!
Виллар пришел в бешенство. Он не мог допустить, чтобы с ним так разговаривали в присутствии подчиненных, и в ярости вскочил.
- Нина, изволь немедленно...
Но за певицей уже захлопнулась дверь, и продолжать не имело смысла. Дабы "спасти лицо", дон Игнасио принужденно рассмеялся, но напускная веселость не обманула Гомеса, и тот начал всерьез раздумывать, долго ли еще стареющий Виллар сумеет держаться на должной высоте, обеспечивая безопасность им всем...
Гомес вытащил Хуана из бара, где тот накачивался коньяком в надежде прояснить мозги, и повел домой. Проницательный и тонкий андалусиец проникся странной привязанностью к грубому верзиле, почти лишенному мозговых извилин.
