Я пытаюсь успокоить это чудо природы, призывая на помощь всю свою врожденную дипломатию.
— Дорогая Берта, когда я говорю о сходстве, то имею в виду сугубо анатомический термин, то есть я хочу сказать, что если мы обратимся к собственно морфологии лица, то можем констатировать в доминирующей структуре совпадение, базирующееся на принадлежности ваших черт к группе "Б" согласно таблице высших зоологических видов, о которых упоминает Брем в своем многотомном труде.
Уф, надо перевести дыхание!
— Не правда ли? — поворачиваюсь я к Толстяку, который все время прохождения моей мысли по данной траектории сидел с широко открытыми глазами и не дышал.
— Это как раз то самое, о чем я и сам думал, — подтверждает он.
На Бертиной физиономии вырисовывается подозрение. Будто дождевое облачко затемнило ее широкое лицо. Но через минуту она вновь сияет, словно круглое светило. Ее муж шепчет мне на ухо:
— Тебе надо было устроиться лапшой торговать!
— Берта, я вынужден вас реквизировать! — говорю я серьезно.
Королева Берю делает лицо в духе Марлен Дитрих, модернизированное Джиной Лолобриджидой.
— О комиссар! Реквизировать меня… Я покрываюсь холодным потом. Еще не хватает, чтобы она меня неправильно поняла.
В конце концов, я ее не в хлев покрывать тащу, этакую буренку.
— Да, дорогая моя Берта, только с вашей помощью мы сможем найти дом, куда вас отвезли.
Она начинает блеять:
— Но это же невозможно. Я вам говорила, что они меня…
— Усыпили, знаю. Но тем не менее необходимо попробовать, иначе мы не придем ни к какому результату.
— Сан-А прав! — возбуждается законный муж. — Ты ведь у нас главный свидетель!
Слово «свидетель» уносит толстуху прямо на страницы прессы. Она уже видит свои фотографии во всех газетах. Героиня уходящего сезона! Толпа обожателей бросается к ее ногам. И она сможет менять восторженных поклонников сколько душа пожелает.
— Долг прежде всего! — заявляет она с достоинством. — Я вся в вашем распоряжении!
* * *
Погода несколько улучшилась, во всяком случае лягушки-барометры понизили тон своих вокальных упражнений.
Лес Мезон-Лафит вырядился в потрясающее красно-желтое одеяние. Аллеи, впавшие в меланхолию, покрыты толстым золотым ковром. Нежный аромат зарождающегося гумуса приятно щекочет ноздри, романтично напоминая о лесной чаще.
Этот приятный аромат природы вступает в безнадежную борьбу с запахом мадам Берю. Не знаю, может быть, парикмахер, презентуя Берте одеколон, перепутал пузырьки, но вонь непереносимая. У меня впечатление, будто в машине опрокинули кастрюльку с прокисшим супом.
