— Мне доставило бы огромное удовольствие, если бы вы подробно описали внешность того человека, который похитил вас на Елисейских полях.
Берта отхлебывает из своей чашки. Звук напоминает шум работы подвесного лодочного мотора, оказавшегося над водой.
— Он был большого роста, — начинает она предаваться сладостным воспоминаниям. — На нем был костюм из тонкой ткани, несмотря на сезон…
— Какого цвета?
Берта мечтательно прикрывает веки с видом счастливой коровы.
— Нефти!
— Это определенно указывает на то, что он американец…
Толстяк фыркает так, что дребезжит молочник на столе.
— Классно, когда он начинает валять дурака, мой Сан-А! — говорит Берю, поправляя вставную челюсть.
Затем он встает и с невинным видом направляется к буфету, откуда извлекает литровую бутыль вина. Чтобы не утруждать свою возлюбленную мытьем лишней посуды, Толстяк беззаботно наливает себе в чашку с остатками какао примерно половину.
Теперь я не сомневаюсь, что Берта вчера говорила чистую правду. Данное ею описание точь-в-точь соответствует тому, что выдали сегодняшние газеты.
Итак, ошибки быть не может. Вернее, была основная ошибка: изначально похитители напутали. В прошлый понедельник они приняли нашу старушку Берту за миссис Один Таккой. Стало быть, их задачей было стянуть жену у незадачливого бизнесмена. Но явился заказчик похищения и, поскольку знал американку в лицо, заметил путаницу. Тогда исполнители пошли ва-банк, но сначала отпустили мамашу Берю… Они, должно быть, срочно поскакали в гостиницу, где обитала миссис Один Таккой, узнали, что мадам улетает в Штаты, и рванули за ней в Орли…
Мой мозг потирает руки, если я могу позволить себе подобную метафору. Ваш малыш Сан-Антонио, похоже, проведет отпуск в своем обычном духе.
Я уже вижу, какую рожу скорчат мои коллеги из криминальной полиции, когда узнают, как примитивно просто мне удалось распутать дело. Поскольку я ни секунды не сомневаюсь в успехе своего экспресс-расследования. Ссылаясь на утреннюю газету, я рассказываю ошеломленной паре бегемотов о последних событиях.
— Представляете, гангстеры лопухнулись. Они приняли Берту за жену американца. Кстати сказать, сходство сумасшедшее.
И тут толстуха начинает устраивать трубный концерт, как насмерть обиженное стадо слонов. Она так и рвется на скандал. Ее, видите ли, интеллигентное с тонкими чертами лицо не имеет ничего общего с толстой рожей американки, не умещающейся на газетном листе.
Пользуясь смятением чувств супруги, ее милый муж под шумок приканчивает литр.
