— Не умею… общаться с женщинами. — Он говорил осторожно, пытаясь смягчить суровость, казаться тем человеком, которым она хотела его видеть. — Не знаю, что им нравится…
— Я уже сказала…
— Но я сделаю все, чтобы доставить вам удовольствие, — перебил он, страстно желая предотвратить возможный отказ, возможное презрение. — Если позволите…
Ее лицо оставалось непроницаемым.
— Не понимаю, чего вы хотите от меня.
Прошлой ночью она бормотала то же самое.
Его потребности не изменились. Он стремился узнать то, что ведомо другим мужчинам. Желал быть таким, как другие мужчины.
— Больше никакого притворства или иллюзий! — воскликнул он, лелея надежду, обуздывая страх.
— Вы просите меня… побыть с вами еще немного? — насторожилась она.
У него никогда не будет иного шанса испытать неподдельную женскую чувственность.
— Да. Я прошу провести со мной еще одну ночь, — выдохнул он.
— А если я соглашусь?
— Я сделаю все, чего ни попросите.
— Мой муж… Я не просила его делать то, о чем говорила прошлой ночью.
— Не просили коснуться вас? — допрашивал он с бешено бьющимся сердцем: жезл ожил, проснувшаяся надежда сковала язык.
Меган, неожиданно показавшаяся куда моложе, чем была на самом деле, смотрела ему прямо в глаза.
— Я не просила его… целовать мои груди.
— Но просили ласкать… между ног?
— У меня не хватило храбрости, — призналась она.
Зато хватило отваги прийти к нему, объяснить, что ей нужно.
Евнух не имел права ликовать, узнав, что женщина ищет близости с ним, той близости, которую не сумела получить от настоящего мужчины. Но теперь, зная, что дал Меган то, чего она не добилась от мужа, он испытывал к Меган нечто вроде чувства собственника.
Он вспомнил, как она целовала его сомкнутыми губами, как не решалась опуститься на вздыбленный жезл, когда сидела на его коленях.
Ее откровенное любопытство. Ее необузданность.
Он был неопытен, но успел многого навидаться в гареме. Она, как он понял, была одновременно и неопытна, и невежественна.
— Ты хотела, чтобы я целовал твой клитор? — неожиданно спросил он.
— Что?
Меган была обескуражена.
— Мужчины целуют клитор женщинам, — продолжал Мохаммед, намеренно соблазняя ее, ловя на приманку чувственности. — Лижут его, сосут. Пока женщины не достигают пика наслаждения.
Нечто вроде понимания связало их: его, голого, беззащитного, стоявшего перед ней, и ее, укрытую одеялом, скрывшим наготу и беззащитность.
— И ты… сделал бы это? — пролепетала она, разом растеряв всю сдержанность, сразу став похожей на ту, которой была прошлой ночью.
