— Не для этого я купил тебя.
— Именно для этого, — настаивала Меган, втайне удивляясь, откуда у нее берется смелость протестовать. Из-за полученного удовольствия? Или тех наслаждений, которые он, по всей видимости, тоже хотел испытать?
Его пальцы сомкнулись на ее запястье: завтра на нежной коже появятся синяки.
— Не желаю, чтобы ты знала.
— Что именно? Насколько ты тверд? — дерзко выпалила она. И почувствовала, как он удивлен. Сознание собственней силы переполняло ее. Завтра она сгорит со стыда, будет убита сознанием собственной наглости. Только не сегодня ночью.
Она медленно провела кончиком пальца по раздувшейся головке, пульсирующей под грубым резиновым чехлом.
— Ты не хотел, чтобы я знала, какой он большой? — выдохнула она.
— Не разыгрывайте из себя шлюху, мадам, — последовал резкий ответ.
Меган на мгновение застыла.
— Я — та, кто есть, не больше и не меньше.
— Незачем лгать, чтобы успокоить мое оскорбленное тщеславие.
И тут до нее дошло, что он отвергает не ее ласки, а собственное тело.
— Заверяю, сэр, я не лгу. Никогда раньше я не встречала такой огромной мужской плоти.
Прошло несколько бесконечных секунд, пока Мохаммед взвешивал правдивость ее слов. Все это время ее запястье оставалось в стальных тисках. Он хотел верить. Он боялся верить.
— Ты не находишь меня… неприятным… отталкивающим? — выпалил он, явно считая себя омерзительным.
— Ни в коем случае, — твердо ответила Меган. И вынудила себя спросить:
— А вы? Я вам не отвратительна?
— Женское тело не может быть отвратительным. Облегчение было почти непереносимым.
— Так же как и ваше, — поклялась она.
Мохаммед с тихим шипением выпустил воздух сквозь стиснутые зубы.
— Не знаю, сумею ли я удовлетворить женщину.
— Клянусь, я более чем удовлетворена.
— Не представляю, сумею ли сам найти удовлетворение в женщине.
— Если соизволите отпустить мою руку, сэр, скоро получите ответ.
Звук их слившегося дыхания вдруг прервался, даже прибой, казалось, на секунду смолк. Он разжал пальцы и тут же возобновил свой бесконечный ритм нападения и отступления.
Меган, склонив голову, пыталась рассмотреть длинный толстый отросток, лежащий на ее ладони.
Но видела лишь темный провал, разделявший их тела, и сознавала собственную неумелость. Никогда до этой минуты она не насаживала себя на мужское копье. Мысль об этом была одновременно унизительной и опьяняющей.
Она осторожно подвела его к своему лону. Их обдало жаром, он взмок от пота. Мохаммед сжал ее руку, помогая, поощряя, ободряя… Он стиснул ее правую ягодицу. Пальцы утонули в глубокой расселине. Ее разверстое лоно горело, как в огне.
