Кладбище? Пожалуй, слишком громко сказано. Несколько могил, заваленных снегом, которые почти неразличимы среди заиндевелых деревьев. Кладбище похоже на маленький сквер в зимнем уборе, словно чудом заброшенный сюда, как можно дальше от городских улиц. Сразу же бросаются в глаза следы запустения. Ограда разрушена. Калитка висит на одной петле. Между крестами свободно гуляет ветер.
Фрич семенит впереди, то и дело оглядываясь. За мной идет Домбал с пистолетом. Снег хрустит. Разрывая тишину, потрескивают деревья, прихваченные морозом. Фрич останавливается.
— Вперед, Фрич, дальше. К первым могилам. Мы проходим мимо упавшего надгробия, заметенного снегом. Я выразительно смотрю на Домбала. Он кивает. Идем правильно. За нами сияют окна замка. Его контуры расплываются в мириадах танцующих снежинок. Лицо у меня холодное, как металл. Фрич снова останавливается. Его надо то и дело подгонять. Переступаем через полуистлевший остов большой сосны. Голые ветки торчат вверх, как замерзшие руки.
— Там дальше уже нет ничего, — говорит Фрич почти у самого моего уха, поскольку ветер завыл с удвоенной силой.
Мы вышли из-под сосен. Перед нами простирается ровная белизна, резко переходящая в черноту беззвездного неба.
— Вы хорошо знаете кладбище? — кричу я Фричу.
Он кивает головой. На нем баранья шапка, и он в ней похож на крестьянина из глухой деревни. Домбал светит нам под ноги.
— Чья могила? — спрашиваю Фрича. На крайнем надгробии лишь простой каменный крест.
— Матеуша Колбача, герр гауптман. Он когда-то лежал в городском костеле святого Якуба, как говорил мой дедушка, но после Реформации останки перевезли сюда. Наверное, католиков выкинули из собора.
— Понятно. А эта?
— Иоганна.
— Самоубийцы?
Фрич кивает бараньей шапкой.
С третьего надгробия приходится сметать снег. Высеченные на камне буквы время превратило в едва понятные иероглифы.
ЯКУБ ФОН КОЛЬБАТЦ
Скончался 18.I.15…
АННА ФОН КОЛЬБАТЦ, в первом браке ХАРТМАН
Скончалась 18.I…
Так!.. Опять та же дата. И Бакула говорил, что Анна Хартман умерла в один день с сыном, в тот день, когда на Колбацкой скале появился благородный Шимон.
Дальше только женские имена: Мария, Гертруда и Вильгельмина. Потом мужчины: Франц Теодор, Хельмут Фрейхер, Сигизмунд Берндт Олдарик фон цу Кольбатц. Семнадцатый век, начало восемнадцатого, имена все длиннее, звучат крайне аристократично, словно цитаты из родословной книги. В девятнадцатом веке сплошь пошли одни полковники:
