— Ты уже мертв, — сказал он и зашагал по коридору к лестнице.
— Ах, ты, ублюдок… — простонал Мейнард. Остальные слова утонули в громком женском плаче.
Лайм старался не обращать внимания на звуки, раздававшиеся за спиной, старался не думать о том, что там, в спальне, умирает его брат, однако ему так и не удалось остаться равнодушным. Остановившись перед лестницей, мужчина склонил голову на грудь и судорожно сжал кулаки. Нет, он не позволит себе думать об этом человеке, которого когда-то очень любил и который в детстве обожал его как старшего брата и друга. Он заставит, себя помнить только того Мейнарда, которого знал последние несколько лет. И никогда не будет скорбеть по нему. Никогда!
Преследуемый эхом предсмертных стонов Мейнарда, Лайм спустился по лестнице и прошел через огромный зал. Однако у выхода он остановился и невольно оглянулся. Взгляд Лайма помимо воли устремился к величественному креслу с изящной резной спинкой. Только законный владелец Эшлингфорда имел право садиться на него. Это кресло ждало его, старшего сына барона Монтгомери Фока, больше шести лет. Но ожидание, увы, еще не закончилось.
Лайм чувствовал себя обманутым и оскорбленным. Почти ощущая во рту горечь разочарования и обиды, он вышел из башни. Стоял мрачный, серый весенний день. Прохладный сырой ветер ударил ему в лицо. С тоской оглядывая внутренний двор и мощные стены замка, Лайм не сразу заметил группу людей, стоящих у основания ступеней, ведущих к главной башне. Приглушенный шепот заставил его очнуться от мрачных раздумий о том, что должно было быть и что было.
— Барон скончался, — сообщил он, понимая, что даже если Мейнард еще жив в настоящий момент, то умрет с минуты на минуту.
Шепот мгновенно перешел в оглушительный гул, сопровождаемый громкими выкриками. Но это не свидетельствовало о горе и скорби собравшихся здесь людей по умершему хозяину. Хотя в жилах Лайма и текла ирландская кровь, которая бесчисленное количество раз давала о себе знать на протяжении первых двадцати лет его жизни, подданные Эшлингфорда хранили верность именно ему. И именно его, а не расточительного, взбалмошного и распутного барона считали своим господином.
Лайм тяжело вздохнул. Нет, его борьба за титул барона еще не закончена. Эшлингфорд будет принадлежать ему! Это судьба. Ребенок, произведенный на свет Мейнардом со злым умыслом, не получит Эшлингфорда так просто.
Спускаясь по лестнице, мужчина на ходу смотрел на подданных, которые почтительно расступились, пропуская его вперед. Со всех сторон к нему устремились вопросительные взгляды, однако Лайм старательно избегал их. Скоро, очень скоро и они узнают о предсмертных словах Мейнарда.
