Времени здесь не существовало, но все же ее поиски продлились долго. В конце концов она решила, что побывала во всех закоулках рая.
Она отыскала ворота и вышла на облака. Повернулась спиной к чертогу вечного блаженства. Какое может быть блаженство, если рядом не будет любимого?
Небо простиралось в бесконечность. Люсетта шла, искала, а позади меркло сияние небесного града. Как мираж.
На звездной равнине души не спят, хотя грезят часто. Сон нужен живым, он теряет смысл для тех, кто лишен существования. И все-таки Д'Антуан в некотором смысле ворочался во сне, а потом, как бывает, когда решаешь проснуться в нужный час, поднялся из пучины забвения к яви и, не выныривая, бессознательно, вяло спросил себя: “Что, уже пора?» Но, очевидно, время еще не настало. Он рыкнул (хотя это всего лишь метафора, Д'Антуан успел забыть свое прозвище) и снова погрузился в мягкие объятия забвения, свернулся калачиком, угнездился, исчез.
Демон, дежуривший у вертела с Геросом, вопросительно смотрел на свою жертву.
— Ты не находишь все это несколько однообразным?
— Если угодно, можем сменить пытку.
— Ты не понимаешь сути, — сказал демон.
— Возможно, — задумчиво произнес Герое, глядя на вилы.
Как выяснилось, он был приговорен не только к качелям огня и сладострастия. У чертей нашлись для него пытки посерьезнее. Начались они, как ни странно, лишь когда он сам подумал, что их недостает. В чем тут дело? В голосе совести? Еще удивительнее, что самые жестокие истязания почти не доставляли ему страданий. Взять хотя бы эту. Его заживо жарили на вертеле, непрестанно поворачивая с помощью острых вил, но было нелегко все время испытывать боль. Он то и дело отвлекался. Стоит о чем-нибудь подумать, и перестаешь корчиться. Забываешь, каково на вкус страдание. И ведь не скажешь, что демоны работают спустя рукава. Вертеться над огнем — мука мученическая. И все же…
— Извини, если я недостаточно внимателен, — сказал Герое. — Уверяю, твоей вины в этом нет.
— Может, тут есть твоя вина? — спросил демон.
— Несомненно.
— Может, ты просто не на своем месте? Вращение вертела прекратилось, потускнели угли.
— А где оно, мое место? Ума не приложу.
— А ты попробуй, — посоветовал демон.
Герое нахмурился — мыслимое ли дело, чтобы слуга ада любезничал с грешником?
Спали оковы, Герое сел и осмотрелся. Ад выглядел на удивление безжизненным, тусклым, как будто остывал, и это было поистине страшно. Над холодными серыми обсидиановыми скалами вяло вились жгуты дыма, в точности как над чем-то земным, вроде горелой выпечки. Больше — никакого движения. Герое повернулся к общительному черту, но и тот исчез. Потухли адские огни, грешник остался в одиночестве. Ни друга, способного посочувствовать и поддержать, ни врага, достойного твоего вызова, ни публики, перед которой можно блеснуть красотой, манерами и остроумием.
