– Вы думаете, он хотел нас ограбить? – спросила вполголоса графиня.
Камердинер покачал головой и многозначительно постучал себя по лбу.
– На мой взгляд, в данном случае мы имеем типичный образчик сомнамбулизма, – авторитетно заявил Пингвин. – В полнолуние таких больных, как правило, охватывает необъяснимая тяга к путешествиям. Под влиянием Луны, сами того не сознавая, они совершают всевозможные, я бы даже сказал, странные действия – например, карабкаются на деревья, дома, стены; зачастую они шагают по узеньким балкам на головокружительной высоте, скажем по карнизу крыши, с той удивительной уверенностью, которая отсутствует у них в состоянии бодрствования. – Эй, пан Зрцадло! – окликнул лейб-медик своего пациента. – Вы сможете самостоятельно добраться до дому? Как вы себя чувствуете?
Лунатик ничего не ответил, тем не менее вопрос услышал, хотя, очевидно, не понял. Он медленно повернул голову и взглянул пустыми неподвижными глазами. Пингвин невольно отпрянул назад, потом задумчиво потер лоб и, как будто пытаясь что-то вспомнить, пробормотал:
«Зрцадло? Нет. Это имя мне незнакомо. И все же я знаю этого человека! Но где я мог его видеть?».
Неизвестный был высокого роста, темнолицый и чрезвычайно худой; длинные, сухие, седые волосы свисали с черепа. Узкое безбородое лицо с остро вырезанным крючковатым носом, покатым лбом, запавшими висками и сжатыми губами, а в дополнение к этому грим на щеках и черное изношенное бархатное пальто – все вместе резкостью контрастов создавало впечатление какого-то безумного сна.
«Мумия древнеегипетского фараона, проникшая в жизнь под маской комедианта, – такая витиеватая мысль мелькнула у императорского лейб-медика. – Не мог же я забыть такую необычную физиономию!»
– Этот субъект мертв, – проворчала графиня не то про себя, не то обращаясь к Пингвину; нисколько не смущаясь, словно перед ней была каменная статуя, она в упор лорнировала лицо незнакомца. – Только у трупа могут быть такие высохшие глазные яблоки. Кроме того, мне кажется, Флугбайль, он совсем не способен передвигаться! Константин, да не трусь ты, как старая баба! – крикнула она в сторону дверей, где в медленно приоткрывшейся щели возникли бледные испуганные лица гофрата Ширндинга и барона Эльзенвангера. – Входите вы, наконец! Смелее, он не кусается.
Имя Константин странно подействовало на незнакомца. Сильная дрожь стала пробегать по телу с головы до пят, одновременно выражение его лица менялось с молниеносной быстротой – словно каким-то непостижимым образом, абсолютно владея всеми своими лицевыми мускулами, он гримасничал перед невидимым зеркалом; казалось, кости носа, челюсти и подбородка стали вдруг мягкими и податливыми. Выражение только что высокомерно взиравшей маски египетского фараона по – фаз, безусловное подобие с фамильным типом Эльзенвангеров.
