Окинув младшего сына холодным взглядом, граф обернулся в сторону поджидавшей невдалеке свиты и сделал знак рукой. Тотчас же к графу и его сыновьям подбежали слуги в париках и ливреях, ведя в поводу лошадей. Егеря стали проворно собирать подстреленных уток, а псари – созывать охотничьих собак.
Легко вскочив в седло, несмотря на кажущуюся грузность, граф пустил коня рысью. Мальчики верхом последовали за отцом.
Очень скоро всадникам слева открылся мрачный вид скалистого побережья. Почти у самой воды виднелись руины старинной крепости, возведенной еще в двенадцатом веке. Местные жители поговаривали, что в развалинах обитают привидения.
Братья не сговариваясь придержали своих лошадей.
– Послушай, – тихо проговорил Лайонел, – скажись больным, когда мы с отцом в следующий раз отправимся на охоту. Скажи, что у тебя болит живот, или голова, или что угодно!
– Как же, поверит он мне, – пробормотал Гаррик.
В ответ Лайонел лишь вздохнул.
Через некоторое время вдали показалось родовое поместье Кэдмон-Крэг. Трехэтажный каменный замок высился прямо на скалистом утесе, где не росло ни одного деревца. Развалины старинной крепости находились примерно в миле от замка. Граф редко навещал это поместье, приезжая сюда главным образом, чтобы проверить, как идут работы на его оловянных рудниках. Огромный графский замок был выстроен несколько веков назад и почти ни разу не подвергался реконструкции. Над въездными воротами нависала сторожевая башня, был здесь и деревянный подвесной мост, впрочем, его давно уже перестали поднимать на ночь. Внутренний двор был вымощен гладкими булыжниками.
Подошло время ужина, и мальчики вслед за отцом направились в большой зал, где на стенах было развешано старинное оружие, а с потолочных балок свисали старые боевые знамена.
Перед огромным, в полтора человеческих роста, камином сидела их мать с томиком сонетов в руках. Светловолосая и голубоглазая, она поражала своей природной красотой. Подняв голову, она без тени улыбки взглянула на вошедшего мужа и сыновей, потом отложила в сторону книгу и медленно встала. Темно-зеленое шелковое платье с изумрудами выгодно оттеняло молочную белизну ее кожи.
– Мы отлично провели время, – улыбнулся жене граф и, взяв у слуги большую кружку эля, залпом осушил ее. – Сегодня Лайонел превзошел самого себя. Я горжусь им!
Краска стыда снова залила щеки и шею Гаррика. Отцовские слова больно ранили его самолюбие. Чувствуя на себе взгляды всех присутствовавших, он наконец поднял голову, чтобы посмотреть на мать.
