Дом почти не слышал герцога. Сердиться надо было не на Кэнфилда, а на Филипа.
Он посмотрел на мать. Она все еще неподвижно стояла у окна. Как Филип мог так с ней поступить? Они были женаты двадцать девять лет. Неужели Филип хотел наказать ее даже из могилы? И за что?
Когда-то они любили друг друга и даже бежали вместе, чтобы пожениться. Неужели потом они так серьезно поссорились? Дом знал, что их отношения были весьма прохладны, но не думал, что родители до такой степени ненавидят друг друга.
Наконец Кларисса повернулась. Ее лицо было мертвенно-бледным и совершенно безжизненным, словно восковая маска.
— Не имеет никакого значения, узнает кто-нибудь или нет.
Дом покачал головой.
— Имеет, — решительно сказал он и, подойдя к матери, слегка сжал ее плечи. — Мама, я хочу, чтобы ты ни о чем не беспокоилась. Я все устрою. В твоей жизни ничего не изменится.
— Спасибо, Доминик, — ответила Кларисса, глядя ему в глаза.
— Ну, Кэнфилд, ты всех нас удивил, — со вздохом промолвил Рутерфорд.
Кэнфилд покраснел от смущения.
— Я пытался отговорить Филипа, но он был непреклонен.
— Мой сын как был дураком, так им и остался, — сердито буркнул Рутерфорд.
— Лорд Уэверли, — сказал адвокат, обращаясь к Доминику.
Дом увидел, как Кэнфилд достает сверток.
— Что это? — спросил он, хотя уже и сам понял, что в нем.
— Как сказано в завещании, ваш отец оставил вам свой дневник. Вот он, — с улыбкой произнес Кэнфилд.
Дом уставился на завернутую в бумагу рукопись толщиной в большую книгу. Дневник?.. Дом не знал, что Филип вел дневник. Может быть, содержимое даст ему наконец возможность узнать и понять своего отца.
Кэнфилд положил дневник на стол и достал из кармана часы.
— Мне действительно пора идти. Очень жаль, что я принес вам столь печальные известия.
Дом не видел, как Кэнфилд жал руку деду, как бормотал слова прощания матери и Анне. Он не отрываясь смотрел на сверток, в котором лежал дневник отца. Его переполняло любопытство.Но и дурные предчувствия тоже.
Кэнфилд выжидающе остановился около Дома. Тот с силой пожал ему руку и сухо поклонился. Мать, Анна и дед пошли провожать адвоката, но Доминик не двинулся с места и остался в кабинете.
Анна вскоре вернулась, но сейчас Дом был бы рад, если б она ушла.
— Дом, ты очень расстроен?
— Нет, все хорошо.
— Это же только дневник , — сказала Анна.
Дом улыбнулся.
— Я предвкушаю удовольствие от его чтения. — Он вспомнил безошибочно оскорбительный тон завещания, и улыбка исчезла с его лица.
