Но только не сегодня… Хонг Коп поднялся. Он казался тонким в своем одеянии из черного шелка с коралловыми застежками. Одну секунду он вдыхал в себя тяжелый полуденный воздух.
Он смотрит на голые, угрюмые скалы, оберегавшие джонку, словно когорта гигантов. Затем, удовлетворенный, он ложится.
Около него тусклая лампа со стеклом, загрязненным опием. В нефритовую трубку, наследие древних царей, положили блестящую пилюлю, обожженную над этим пламенем. И Хонг Коп глубоко вдыхает божественные клубы, и глаза его полны сверхчеловеческих мыслей в то время, как он выпускает через нос клубы дыма и черный дым спускается туманом к воде.
…Мысли сверхчеловеческие,.. В роду Хонг Копа было поколений царей больше, чем осенью красных цветов на кусте кетмии. Века благородного безделья очистили кровь его артерий и улучшили мозг его головы.
И когда опий овладел Хонг Копом, то для его прозревших глаз слилось в одно целое прошлое, настоящее и будущее. Души князей давно прошедших времен убежали из могил, плохо охраняемых гранитными тиграми, снизошли в его душу и смешались с душой князей более позднего времени, тех, которые со временем отразят грядущее нашествие белых из стран, где заходит солнце. И, наклонившись над черным дымом, который несет за веками века легче, чем призрачные крылья, Хонг Коп, распростершись на циновке на корме своей джонки, поочередно переходил в своем возвышенном и светлом безразличии от великолепных прошлых времен к позднейшим печалям.
В передней части джонки на почтительном расстоянии от своего предводителя, пираты жевали бетель и играли в бакуан.
Нефритовая трубка наклонена над лампой, опий закипел. Медленно затянувшись, Хонг Коп сразу втянул в свои легкие весь дым.
Теперь была сожжена последняя черная частица, и нефрит стал ясным. Это третья трубка.
Хонг Коп заглянул в прошлое дальше, чем за три тысячи лет.
Не было джонки, не было архипелага, Фэ Ци Лунг являлся еще только беспредельным, полным отмелей, морем. А за горизонтом Тонкий расстилал свои необозримые болота, где после будут рисовые поля.
Царь-дракон, Хай Лунг Ванг, морской змей длинный, как тридцать пифонов, небрежно колышется в волнах. Он дремлет в ожидании своего часа, часа, когда он поднимается в холодные воды Китая, где его появление возвещает народам, один раз в столетие, о появлении новой династии императоров. По временам поднимается его голова и топорщится с легким шумом чешуя его хвоста.
Солнечный император Хоанг Ти обозревал во время своего бега сверху всю землю, и сон Лунга рассердил его знойную душу. Стрелою из своего лука он поразил его между чешуйками, чтобы пробудить своего заснувшего вассала. И пристыженный Лунг погрузился в морские пучины до самых глубин преисподней, так что скалы, находящиеся под песками раздвинулись, чтобы дать ему проход. Но в этот самый момент пробил его час. Там в глубине Ху Пэ только что был заколот на охоте император, и вместе с ним умерла династия; Хай Лунг Ванг порывисто двинулся и подпрыгнул над водами так быстро, что увлеченные им скалы тоже подпрыгнули вместе с ним и рассыпались по морю каменным дождем. Архипелаг несчетных островов растянулся теперь по тонкинскому морю; так был рожден Фэ Ци Лунг.
