Когда Киф позднее слез с дерева, он уже знал, что больше никогда не вернется к этому тополю.
В течение следующих нескольких недель Киф пытался было подружиться с городскими мальчишками, но его ровесники уже уехали работать на лесопилки Хэрроу, а дети помладше парами нападали на него. Мама сказала, что они просто завидуют тому, что он живет, как они говорят, «в замке», и тому, что он сын хозяина.
— Они хотели бы, чтоб их семьи тоже были богатыми, — сказала она.
Он с удовольствием объяснил бы им, что они дураки, если думают, что быть богатым — здорово. Как-то он попытался пообщаться со своей тетей, овдовевшей сестрой отца, но она служила старшей сестрой в больнице и не могла уделять Кифу много внимания. Поэтому очень скоро он прекратил ходить в Глэд Хэнд и оставался на этой стороне реки. Их репетитор, видя неприкаянность Кифа, начал учить его играть в шахматы, и Киф был вне себя от радости, выиграв у «него в первый раз.
— Я сегодня обыграл мистера Хендерсона в шахматы, — объявил он за обедом.
— В самом деле обыграл, — кивнул Хендерсон. — Здорово отделал меня. Мама улыбнулась:
— Поздравляю, дорогой!
— Да, здорово, — сказал отец, — я и не знал, что ты научился играть в шахматы.
Карр издал отрывистый горловой звук. Потом изобразил широкую улыбку и сказал:
— Еще интереснее то, мистер Хендерсон, что я не знал, что вы играете в шахматы. Может быть, вы как-нибудь научите меня, я тоже хотел бы у вас выиграть.
— Конечно, господин Карр, когда вам будет угодно, — с натянутой, хотя и вежливой улыбкой ответил Хендерсон.
— Папа, не думаете ли вы, что мистеру Хендерсону пора прекратить называть меня «господином Карром»? В конце концов я уже не ребенок.
— Конечно, ты прав, — сказал Митч. На следующий день Киф услышал, как его родители ссорятся. Он сидел на стене, около башен, а они разговаривали при открытых окнах в своей комнате, как раз над головой Кифа. Теплый летний ветерок донес до него голос мамы:
— Почему бы тебе не попытаться с Карром? Ты слушаешь, что говорит Райль.
— Райль не старается навязать мне свое мнение.
— Я не хочу обсуждать разницу между ними, Митч, но ради Бога — ведь Карр тоже твой сын, а ты ведешь себя с ним как с чужим.
— Он и есть чужой, Джо. Не пытайся убедить меня, что не знаешь, что кроется за этими желтыми глазами!
— А почему ты не берешь его в дело?
— Я скажу тебе, почему. Потому что он все такой же маленький тиран, каким был и двух лет от роду, когда так пихал Райля, что бедный малыш аж чернел от боли. Карр стал сейчас просто более утонченным тираном, вот и все.
