— О, здорово. Я тоже хочу пойти, ведь я директор — у меня же есть пай.
— Ты еще не можешь голосовать, дорогая. Я контролирую твои два процента, пока ты несовершеннолетняя.
— Два процента — как-то не очень звучит, правда?
— О, но это очень много! Два процента от папиной компании представляют собой кучу денег! — Джинкс пришпилила шляпку к вьющимся рыжим волосам. — Я хорошо выгляжу?
— Ты просто красавица, мама, и всегда хорошо выглядишь. Джинкс рассмеялась.
— О, спасибо, дорогая. — Она наклонилась, чтобы поцеловать дочь.
— Ты надолго?
— Нет, должно быть, на полчаса, не больше.
— Ты откроешь дверь и пройдешь через дом? — спросила Эдисон с надеждой. Она никогда не видела того, что лежало за двойными дверьми.
— Нет, эти двери не отпираются, ты же знаешь. Я пройду через веранду и двор. Это всего лишь два шага.
— Покажи ему сама знаешь что, мама.
— Элисон Хэрроу! Где, скажи, пожалуйста, слышала ты это выражение? Твой дядя Киф когда-нибудь…
— Я прочитала его в газете, мама. А что оно означает?
— Неважно, — сказала Джинкс, смеясь, — скоро увидимся.
Эли перегнулась через перила и помахала матери. Солнце превратило яркие мамины волосы в горящий костер. Джинкс посмотрела наверх и улыбнулась, помахав Элисон. «Она такая красивая, — подумала Эли, — и стала еще красивей после приезда дяди Кифа».
Она надеялась на то, что мама действительно покажет дяде Карру, где раки зимуют.
Она не помнила, чтоб когда-нибудь встречалась с дядей Карром, но знала, что он бы ей не понравился.
Эли взяла журнал и приготовилась к ожиданию. Раньше она никогда не бывала совершенно одна, и одиночество приятно взволновало ее. Несмотря на то что мама была совсем рядом — в основном доме, — оставшись одна, Эли почувствовала себя совсем взрослой.
Где-то вдалеке она услышала, как по долине с ревом едет поезд, пронзительно и настойчиво свистя. Облако черного дыма медленно продвигалось вдоль Десятой улицы, ниже больницы, к станции. Иногда поезд не останавливался, но сегодня — остановился. Эли рассеянно отметила, что кто-то, должно быть, либо сел, либо сошел с него.
Немного потеплело. Эли открыла журнал и стала читать. Она услышала, как звонит телефон, и пошла было к нему, но поняла, что дойдет до него только тогда, когда он перестанет звонить.
Поздняя муха зажужжала под ее носом, и она отмахнулась.
Эли не знала, сколько времени прошло перед тем, как до нее донесся странный звук — рычание и хруст — и злой мужской голос: «Убирайтесь, паршивые псы!» Послышался вой. Хлопнула дверь. Элисон подождала, сердце ее учащенно забилось. Происходило что-то странное. Потом из-за угла дома показался пес, голодный и свирепый.
