— Каково это — заправлять студией, когда у тебя над душой постоянно стоят акционеры? То ли дело раньше — достаточно было угодить одному-единственному денежному мешку!
— Да, нынче нелегко. Мне нравилось быть на «Центурионе», когда студию еще не проглотили. Вот это было времечко!
Шампанского?
Либерти покачала головой: она не ожидала, что Бик окажется таким заботливым хозяином.
— В чем была особенность «Центуриона»?
— Я сам заказывал музыку. Что хотел, то и воротил. — Кроуфорд сделал вид, будто подбрасывает мячик. — Какие бы ошибки мы ни делали, о них никто не мог пронюхать. Даже если мы выпускали несколько ерундовых фильмов подряд, все оставались в неведении по поводу суммы убытков.
— Что же в этом хорошего?
— Э-э, Либерти… — Он произнес ее имя так, словно в нем было вдвое больше слогов. — В этом городе самое главное — делать вид, будто у тебя неограниченный кредит. — Он помог ей подняться из-за стола. — А теперь я покажу вам дом.
Они двинулись по анфиладе огромных комнат. Дом Бика оказался причудливым сочетанием утонченного вкуса и безобразного примитива — типичное жилище нувориша. Она пыталась вернуть его к теме, ради которой приехала, а он увлеченно щелкал лямкой сарафана у нее на плече.
— Сейчас я вам кое-что покажу. — Перед ней предстали заспиртованный половой член кита-кашалота, эротическая эскимосская статуэтка из моржового клыка и две доисторические осы, так увлекшиеся совокуплением, что и не заметили, как были увековечены в куске янтаря. — Единственные в своем роде! — Он потер руки. — Другого не держу.
Либерти поймала его на слове:
— Кит Рейсом — тоже единственная в своем роде?
Он задумался, потом брякнул:
— Не стану врать, мне нравилось ее трахать.
— Она — необыкновенная женщина, красавица. — Либерти пропустила мимо ушей его грубость.
— Ты не хуже, малышка. — Он наконец спустил лямку с ее плеча и потерся щекой о ее шею. — Ну-ка подсядь ко мне… — Он откинул крышку круглой коробочки и сунул ее Либерти под нос. — Смотри не расчихайся!
В коробочке оказалась примерно унция мелко помолотого кокаина. Либерти могла отказаться от спиртного, от марихуаны, валиума, даже от антигистаминных препаратов, но кокаин был сильнее ее, какой бы подозрительной ни выглядела компания.
Он зачерпнул порошок ложечкой с ручкой в виде обнаженной девушки.
— Где карлик? — спросила Либерти, озираясь.
— Нюхай, лисичка! После этого ты наконец перестанешь кривить ротик.
Все это напоминало ей что-то знакомое, возможно, из «Плейбоя», но возражений не вызывало. Либерти втянула немного в одну ноздрю, потом в другую.
