Я засмеялся. Как, в сущности, люди похожи друг на друга, какая одинаковая реакция!
Вася смотрел на меня с таким страхом, с таким состраданием в глазах, что теплая волна благодарности прямо нахлынула на меня, чуть не выжав из глаз слезы.
— Не смотри на меня так, друг Вася. И не оплакивай. Ты журналист и должен ценить необычные истории. Послушай самую необычную историю из всех, что ты когда-нибудь слышал. Или услышишь. Я уже раз пытался рассказать тебе, но ты был пьян и слишком занят собой.
Я рассказал ему о сновидениях, о Янтарной планете, об У.
Я не знаю, поверил Вася мне или нет, потому что он стал непривычно тихим и почти печальным.
Когда мы вышли из леса и подошли к машине, он вдруг протянул мне ключи:
— Ты можешь вести машину?
— А почему же нет?
— Садись тогда за руль. Я не могу. Я должен переварить хоть как-то твой рассказ.
Я понимал его. Если, несмотря на отблеск Янтарной планеты, несмотря на заряды бодрости, посылаемые У, и мне минутами сердце сжимает печаль, что же должны чувствовать другие? Печаль, невыразимую печаль, ибо Вселенная прекрасна и бесконечна, а мы малы и смертны, и гул вечности заставляет сжиматься сердце, как сжимается сердце при виде совершенной красоты. Чехов знал это.
Когда я приспел домой, Галя уже ждала меня.
— Где ты был так поздно? — спросила она.
Фальшь в ее голосе резала слух. Она же прекрасно знала, что Вася заехал за мной.
— Вася ко мне заезжал.
Галя неважная актриса. Ей, наверное, казалось, что она играет роль молодой женщины, разговаривающей, как обычно, со своим мужем, играет эту роль хорошо, в стиле лучших традиций Художественного театра. А я видел, как она напряжена, как неестественны и вымученны ее движения, голос, слова.
Симпатия, не говоря уж о любви, — хрупкая штука. Это волшебный зеленый луч, который на мгновение изредка вспыхивает при закате. Чуть изменилось что-то, и вместо сказочной зелени — обычный закат.
Я смотрел на жену и тщетно пытался дождаться хотя бы маленького зеленого лучика, который так часто вспыхивал раньше. Зеленого лучика не было. Была двадцатичетырехлетняя среднего роста женщина с довольно обычными чертами лица, с более крупными, чем следовало бы, руками. Сколько раз она заявляла, что садится на диету, белковую, яблочную, капустную, молочную, кишмишную, мясную, очковую и бог знает какую еще, а килограммчиков пять лишних у нее так и осталось, подумал я, глядя, как обтянули ее домашние брюки.
Мне вдруг стало стыдно. Я смотрю на свою жену и выискиваю в ней недостатки, выискиваю придирчиво, некрасиво. Что я делаю? Это же Галя, Люша, то самое существо, которое совсем недавно наполняло мое сердце томительной сладостью, стоило мне только посмотреть на нее.
