– Боже мой! Трисия, почему ты не сказала мне, что больна? Что с тобой случилось?
– У меня лейкемия, Лиз, – прерывисто зашептала Трисия.
Ее глаза наполнились слезами, но она старалась не дать им волю. Она сильно сжала губы и несколько раз сглотнула. Только одна слезинка просочилась и соскользнула к виску.
– На… насколько это плохо? – Элизабет стала заикаться из-за подкатившего к горлу комка.
– Мне… мне уже не станет легче.
– Нет, Трисия! – закричала Элизабет потрясение, все еще не веря в это. Но, посмотрев на Трисию, она осознала, что это правда. В глазах Трисии застыла обреченность. Элизабет не могла больше сдерживать слезы. Они текли по ее лицу, когда она обнимала Трисию.
– Почему же ты не сказала нам?
Трисия напряглась, выражение лица стало суровым. Она устремила на Элизабет взгляд, полный мучения и решимости:
– Я не хочу, чтобы Стив знал.
– Но у тебя не получится сохранить это в секрете.
– Конечно, через несколько месяцев он узнает все. Но тогда это уже не будет таким ударом. Он больше не будет в меня влюблен. Разве ты не понимаешь, что так будет лучше? – Она издала глубокий, прерывающийся стон отчаяния.
Элизабет медленно покачала головой:
– Ты не права, Трисия. Стиву необходимо было это узнать!
– Так будет лучше, – повторила Трисия тихо, но с той же решимостью.
Она так произнесла эти слова, словно ей самой пришлось долго убеждать себя в этом.
– Ты не можешь так поступать, – умоляла Элизабет. – Стив бы не хотел, чтобы ты переживала все это одна. Он любит тебя. Без тебя он очень несчастен!
– Если бы он знал правду, то был бы еще несчастней.
– Но это совсем другое дело. По крайней мере, вы были бы вместе!
Трисия с горечью улыбнулась:
– Ненадолго.
– Но лучше, чем ничего…
– Для меня – да, – сказала Трисия, – но не для Стива. Это единственный человек, которому после всего придется собирать осколки. Нет, Лиз. Я не могу с ним так поступить. Я слишком люблю его.
Элизабет переполняло восхищение самоотверженностью Трисии. Но в то же время она не сомневалась в том, что Трисия поступает неправильно. Ее решение еще больше ранит Стивена, когда тот узнает правду. Особенно тогда, когда… уже ничего нельзя будет исправить.
Трисия сжала ее руку.
– Обещай, что никому не скажешь, особенно Стиву. – Из темных впадин на Элизабет смотрели умоляющие глаза. – Обещай мне, Лиз!
Элизабет опустила глаза и уставилась на линолеум.
– Обещаю, – произнесла она, вытирая слезы уголком салфетки.
– Я знала, что могу тебе доверять. – Трисия повеселела. – Как ни странно, я рада, что встретила тебя. Может быть, через много лет после моей смерти ты расскажешь Стиву, что я действительно любила его. Но тогда это уже не будет так больно. Просто… я хочу, чтобы он знал. Ты могла бы это сделать для меня?
