– Я только хочу, чтобы ты знал: я всегда буду рядом, когда понадоблюсь тебе, – неуверенно прошептала Оливия.
Роджер улыбнулся ей, и она почувствовала себя немного лучше. «Он все еще тот же старина Роджер, – подумала девушка. – Пэтмены могут быть ужасными снобами, но они не смогут изменить его. Никто не сможет».
– Роджер, не расскажешь ли ты мне историю твоей матери и… Пола Пэтмена? – попросила Оливия. – Я знаю только то, что ты рассказал мне в день смерти твоей мамы, и с тех пор я слышала так много сплетен, что совсем запуталась в этой истории.
– Ну, по словам дяди Генри, история такова. Когда моя мама впервые приехала в Ласковую Долину, она нашла работу у Пэтменов. Это было до того, как дядя Генри женился и завел семью. Он жил со своим старшим братом Полом, который был женат на женщине, которую ненавидели все. Ну, я думаю, мама влюбилась в Пола Пэтмена, и они проводили все больше и больше времени вместе, ну и… – Роджер остановился, и его лицо залила краска смущения.
– Я понимаю, Роджер, – произнесла Оливия мягко.
– Ну, я думаю, что мама уехала, когда поняла, что у нее будет ребенок. Пока она готовилась к отъезду, Пол пытался развестись со своей ужасной женой, чтобы жениться на моей матери. Но никто не знал об этом, потому что он погиб в авиакатастрофе на пути в Мехико, куда летел по делам.
– О, Роджер, бедная твоя мама, – прошептала Оливия.
– Она ни слова не сказала мне об этом, – сказал Роджер. – И никто никогда не рассказывал. Дядя Генри уверял, что пытался уговорить ее взять деньги, но она отказалась. Единственное, о чем она действительно не знала, было то, что Пол – мой отец – оставил все деньги до последнего цента мне. Он специально оговорил в завещании, что я не должен знать ни о чем, пока мне не исполнится двадцать один год, или пока что-нибудь не случится с моей мамой.
– Как ты думаешь, почему он не хотел, чтобы ты знал?
Роджер пожал плечами:
– Я сам точно не знаю. И мне ужасно хочется это понять. Может быть, он боялся, что мама расстроится из-за этого, ведь ты же знаешь, какая она была гордая. Или, возможно, он думал, что мне стыдно будет узнать правду, – ведь они не были женаты… Но ты знаешь, Ливия, единственное, чего я не чувствую, так это стыда.
Оливия посмотрела на него с уважением.
– Да, именно так, – произнес Роджер. – Я горжусь своей матерью и знаю, что она всегда поступала, как считала правильным, как бы трудно ей ни приходилось. Вот почему… – Его голос внезапно оборвался, и он снова посмотрел на поднос.
