Мама умерла внезапно: прямо после концерта, в гримерной. Оторвался тромб. Врачи предупреждали маму о том, что такое возможно. Уговаривали бросить пение и заняться чем-нибудь другим. Мама всегда смеялась, слушая подобные советы. Действительно, чем могла заняться оперная певица в пятьдесят лет? Пледы вязать? Устраивать благотворительные базары? Вышивать крестиком?
В общем, после смерти мамы я осталась одна – глупая девица с опытом домашнего котенка. Гулять по жизни самостоятельно мне никогда не доводилось, поэтому столкновение с реальностью оказалось сокрушительным событием. Штат домашней прислуги мгновенно разбежался, причем после их ухода я недосчиталась серебряных столовых приборов и позолоченных конфетниц. Нужно было заняться организацией похорон, а я не знала, как это делается. Если бы не Катька и не Пашка, даже не представляю, что бы со мной было.
После похорон возникла необходимость как-то зарабатывать себе на жизнь. Несмотря на огромное количество ценностей, вроде ювелирных украшений, дорогой посуды, мебели, современной техники и тому подобного барахла, денег после мамы почти не осталось. Не мудрено. Мы всегда вели рассеянно-богемный образ жизни, и я как-то не задумывалась над тем, что будет дальше.
Несколько робких попыток устроиться на работу не увенчались успехом. Зарабатывать деньги с дипломом Суриковского училища оказалось не так-то просто. Я отнесла в скупку одно из многих маминых украшений и какое-то время продержалась на полученные деньги. Потом ко мне пришла Катька и сурово спросила:
– Так и будешь продавать семейные цацки?
– Не знаю. Наверное, буду.
– А когда все продашь? – поинтересовалась она. – Тогда что? За картины примешься?
И этот вопрос меня просто убил. Картины – для меня святое. Продавать их – все равно что продавать свою душу.
– Никогда!
– Тогда думай, как на жизнь заработать, – приказала Катька. – Рисуй на продажу. Авось, что-нибудь получится. Или выходи замуж.
– За кого?! – опешила я.
Катька нетерпеливо передернула плечами.
– Ну, не знаю… Да хоть за Пашку! А что? Парень со специальностью, прилично зарабатывает, давно в тебя влюблен.
– Влюблен в меня?! – не поверила я. – Пашка?! Ты с ума сошла! Мы ведь дружим!
Катька только вздохнула и покрутила пальцем у виска, сказав наставительно, что надо взрослеть, что просто неприлично в моем возрасте быть такой дурой.
Я запаниковала. Пашка мне очень нравился, знала я его давно, но до сих пор все наше общение сводилось к совместным культпоходам в театр и на выставки. Разговоры мы вели сугубо интеллектуальные, обсуждая книги Мураками и последние переводы Переса-Реверте.
