11.41…
Все, надо убирать машину с директрисы – вот теперь-то уж точно, оппоненты могут появиться в любую секунду. Вася с Костей взяли «СВУ» и остались дальше чистить сектор, а мы с Петрушиным прыгнули в машину и помчались по 4-й Парковой.
Отъехали от точки встречи метров двести (шоссе отнюдь не как стрела, присутствуют углы и изгибы, видимость весьма ограниченная), загнали машину в парк. Экипировались, снарядили «валы» – я оставил свой в машине, и при помощи кольца из кабеля влез с биноклем на дерево. Петрушин сел за руль и оставил дверь открытой.
11.45…
Ну все, мы готовы. Где вы, оппоненты, ау!
Сидели, ждали. Я спустился и влез на другое дерево: с того было плохо видно.
Минул полдень: тишина, ни оппонентов, ни Иванова. Шоссе пустое, за то время, что мы здесь кувыркались, мимо проехало всего несколько машин. Каждую мы придирчиво рассмотрели и обсудили: по ряду признаков ни одна из них (на наш взгляд) не могла принадлежать оппонентам.
12.07…
С 3-й Парковой выехала «Мазда» цвета «металлик» и неспешно покатила на запад.
У поворота во 2-й Бакунинский переулок «Мазда» остановилась. Из салона вышел мужчина и с полминуты осматривался – не воровато и поспешно, как это недавно делали мы, а этак обстоятельно и по-хозяйски.
– Ага!
– Что?
– По-моему, наш парень…
– Излагай.
– Коренастый, среднего роста, лет сорока… Ведет себя… Ммм… Ну, в общем – уверенно. Знаешь, вполне возможно, что это и есть тот самый «старший»…
– Где сидит?
– Рядом с водителем.
– О! Может, в самом деле – старший. Запомни его.
– Зачем? Вася с Костей его наверняка видят, и гораздо ближе. А потом, когда начнем работать, через стекло все равно не различить подробностей. В лучшем случае – силуэт.
– Все равно запомни. Может, мы первыми до него доберемся.
– Запомнил. Лицо не рассмотрел. Бежевая однотонная толстовка, светло-коричневая кожаная жилетка, бежевые брюки, светлая обувь. Стиляга.
– Гут. Звони Васе – этого убиваем последним.
– Я вообще-то маленько занят…
– Ладно, сам позвоню…
Закончив осмотр, коренастый сел в салон. «Мазда» свернула во 2-й Бакунинский и скрылась из вида.
Беседа с Васей была короткой и до предела зашифрованной.
– Ты вот эту колбасу не ешь – на ужин оставь…
Отзвонив, Петрушин уточнил:
– Кстати, что там с рисунком?
– Ты знаешь, как-то не догадался спросить: оценил он наши художества или нет.
– Да ладно глумиться, я тебя о деле спрашиваю!
– Ну не понял я, заметил он или нет. Не прыгал он, как гамадрил, руками не махал, буйную радость по поводу обнаружения вражьих знаков не выражал. Короче, если даже и увидел, то явным образом это никак не выказывал.
