Я вернулся в комнату и увидел, что Ирка пристроилась на коленях у бородатого молодца, в котором узнал старшего брата Бричковского, Анатолия. Это была личность небезызвестная даже в Москве. Он числился переводчиком и издателем, и с год назад его издательство неизвестно на какие капиталы начало выпускать шикарно оформленную и превосходно напечатанную серию декаданса всех времен и народов - Де Сад, Лотреамон, Генри Миллер... Анатолий гладил Ирку по коленке, вылезшей в разрез юбки, что-то шептал глухим вкрадчивым голосом, после чего они начинали увлеченно целоваться. В оттопыренной руке Ирка держала дымящуюся папироску, я сделал шаг вперед, принюхался - конечно, анаша. Около меня оказалась не слишком привычного вида личность - блондинка с неправдоподобно светлыми волосами, в длинном платье, с напудренным лицом и утрированно ярким макияжем; была не забыта даже мушка на щеке. Но едва я чуть внимательней пригляделся, стало ясно, что эта личность - мужского пола. Сей странный субьект просюсюкал жеманным голосом, нарочито картавя:
- Чего такой гвустный? П'ьигласи девушку на танец, - и схватил меня за руку.
Бричковский, появившийся в комнате, пришел мне на подмогу:
- Не об... не обращайте внимания. Это ваш тезка, Виталик. Он не опасный, просто трансвет... транвест... трансвестит.
Я призвал на помощь все свое самообладание, и отобрав руку у этого извращеннца, сказал:
- Милое создание, я слишком мало выпил, чтобы тобой прельститься.
- Пвотивный! - он надул губы и отошел, покачивая узкими бедрами.
Бричковский, похоже, так и не нашел нашатыря. Он предпринял отчаянные усилия протрезветь - вся его голова была мокрая, с волос капала вода, рубашка на груди потемнела - но результат был незначительный. Пошатываясь, тележурналист направился к серванту, открыл нижний ящик и принялся рыться в нем, мешая танцующим. Он выкидывал на ковер какие-то коробочки и пузырьки и бормотал: "Нашатырь, нашатырь... Черт, где нашатырь?"
Ирка неожиданно соскочила с коленей Анатолия и решительно потащила меня танцевать.
- Тебе весело? - спросил я, покачивая её более-менее в такт музыке.
- Да! Очень! - ответила она с вызовом.
- А мне - нет. Подожду ещё полчаса, - я взглянул на часы и тут же забыл, сколько на них было времени. - Если Эстес не придет, поеду...
- Куда?
- Домой. Спать. К черту все! Не хотят слушать - не надо! Пусть Орел наводит свой порядок!
- А я? Я не хочу уезжать!
Говорила она внятно, но мне то и дело приходилось её поддерживать, когда она начинала валиться с ног.
